рожные жители. Казалось, еще совсем немного – и любая простолюдинка, заплатив пару дирхемов, погрузится с детьми на наемную повозку и отправится навестить родичей за триста верст от своего дома, думая только о приятности самой поездки.
И вдруг эти его любимые торговые пути нанесли ему самое главное поражение в его победоносной жизни. С востока, со стороны его стольного Новолипова, куда направлялся их княжеский поезд, пришла Черная смерть. Разумеется, она приходила в эти края и раньше, но еще никогда не распространялась с такой силой и яростью. Прежде ее как-то останавливали и задерживали широкие реки, опустошенные войнами территории, укрепленные городища, под страхом смерти не подпускающие к себе незваных путников. Теперь же смертоносный мор летел на запад, юг и север, ничем не останавливаемый. Скоротечность самого мора тоже поражала: за версту еще было видно, как жена ухаживает за лежащим на земле пастухом, а подъехав, видели уже и ее, лежащую рядом с ним, хоть еще и живую, но уже в смертельном бреду, с проступающими на коже черными пятнами.
– В Новолипове все мертвые! – крикнул им один из пеших путников, не приближаясь к их походной колонне.
Дарник по давно усвоенной привычке не верил слишком мрачным вестям: кто-то ведь да непременно выжил!
Поверил в размеры беды, лишь когда увидел гонца, посланного к ним навстречу из Новолипова. Тот тоже не стал приближаться к их поезду, а с полусотни шагов сообщил все последние новости. Чума пришла из Хазарии. Но не напрямую, а обрушилась на Словенский каганат кружным северным путем. Прошла вверх по Итилю до самой Булгарии, а оттуда проникла в северные княжества, в Липов и Корояк, потом по рекам спустилась в Гребень и столицу каганата Айдар, по слухам, добралась и до западных словенских княжеств. В Новолипове действительно умерли не все, а только трое из каждых четырех жителей, а четвертый не справляется хоронить остальных трех. Княгини Зорьки тоже нет в живых.
– Тебя, князь, в городе все проклинают. Говорят, что, если бы не было твоих дорог, чума к нам так быстро не дошла бы.
Оцепенев, выслушивал Дарник все это.
– Что будем делать? – спросил Грива, воевода княжеских гридей. – У тебя два княжича. Спасай хоть их. Через полгода чума сама уйдет.
Разговоры на привале-стоянке вышли весьма горячие. Кто-то хотел возвращаться на Днепр-Славутич в союзную хазарскую орду, кто-то – в свои родные городища и селища, кто-то предлагал уносить ноги в северные леса.
Присутствие духа, казалось, сохранилось только у Корнея, напросившегося с князем в поездку хорунжего тайной службы.
– Нельзя никого отпускать, так они быстрее погибнут, ты это понимаешь, а они – нет. Удержи их, – нашептывал он Дарнику.
Но князь словно не слышал.
Когда дружина и валахские купцы-попутчики разъехались в разные стороны, оказалось, что кроме сыновей с князем остались еще двадцать пять гридей и шесть женщин-мамок – считай, одна ватага.
– Мое самое первое войско было еще меньше, – сказал Дарник им, да, пожалуй, и самому себе в утешение.
– Так на север трогаем или на юг? – нарочито бодро уточнил Корней.
– На юг, – ответил ему, чуть подумав, Рыбья Кровь.
Пять оставшихся повозок-двуколок свернули с дороги и двинулись навстречу полуденному солнцу прямо по степным буграм и колдобинам.
Кажется, ничего не могло быть хуже, чем разом потерять княжество, войско, богатые хоромы с баней и перинами, однако чем больше Дарник размышлял, тем яснее понимал, что может быть и хуже. Схорониться в безлюдном месте и полгода переждать для бывалых походников только на первый взгляд представлялось нетрудным. Одежды, и то летней, по две смены, круп и муки на неделю-полторы, наконечников для стрел вроде много, но охота не поле битвы, где можно после собрать все стрелы, через месяц это железное богатство можно и растратить.
– Чему ты улыбаешься? – с беспокойством поинтересовался Корней, когда они уже достаточно удалились от дороги.
– Смотрю на себя со стороны и думаю, как буду выбираться из этой западни. Самое главное, что все равно как-то выберусь. Вот и гадаю как?
Корней, бывший княжеский шут, затем отважный полусотский и, наконец, хорунжий над всеми войсковыми соглядатаями, всегда обожал с князем подобное зубоскальство, но сейчас глядел хмуро, видимо, мысли об отсутствии должных припасов добрались и до него.
Другое заботило Гриву – воеводу объездной княжеской дружины, от которой теперь осталась четвертая часть.
– Будем придерживаться во всем прежнего порядка?
– Да. А почему ты спрашиваешь?
Воевода замялся.
– Так воевать вроде уже вряд ли придется… Как жить будем? Тоже по военному распорядку?
Что можно было сказать на это?
– Как получится, так и будем.
Восьмилетние княжичи тоже не оставляли отца в покое.
– Может, мама еще жива? – Младший Тур едва не плакал.
– Там есть