p>Наверно, именно такие, которых ждал целый месяц Акира Куросава где-то в горах на острове то ли Кюсю, то ли Хоккайдо. Где готов был сделать себе харакири, если его попытаются вынудить снять не тот снегопад, а какой будет. Может, это легенда, конечно.
Хлопья, подсвеченные фарами на фоне ночной черноты, летели в лобовое стекло и казались прекрасными белыми хризантемами, такими, с длинными загнутыми лепестками. Как на японских картинах по шёлку. Или как у её тётушки в палисаднике. У тётушки жёлтые и нежно-персиковые, правда. А ещё – почти пурпурные с невероятно длинными лепестками, которые удались только однажды, выпестованные ею из присланных контрабандой семян.
Она достала из своей торбы, лежащей на коленях, планшет и попыталась нарисовать то, что видела – сначала пальцем, потом стиком. Машину покачивало на снежных кочках, поэтому получалось так себе.
Он покосился на экран, хотя это было рискованно в такой обстановке – дорога хоть и была свободной, ни одной машины от самого съезда с хайвэя – а проехали они километров пять, не меньше, – чуть зазеваешься и можно увязнуть в сугробе на обочине, а то и в занесённый снегом кювет влететь.
Она усмехнулась и просто включила видеосъёмку. Потом несколько моментальных фотокадров. Посмотрела, что получилось. Красиво! Планшет последней модели, камера, хоть и не её драгоценная «лейка», но то, что нужно, сумела передать. Нора удалила явно неудавшиеся, смазанные кадры и отправила планшет назад в торбу.
– Проголодалась? – Спросил он.
– Как зверь.
– Скоро уже. Минут пятнадцать.
– Расскажи, что мы будем есть, я поглотаю слюнки. Попредвкушаю.
– Ну, не думаю, что там сейчас богато с выбором, ночь ведь… Но какое-нибудь сочное мясо на гриле будет. Как тебе?
– О! Сочное мясо на гриле! Ещё?
– Овощи тоже всегда есть. Тебе на гриле или свежими?
– Мне на гриле! А пить?
– А вот пить – всё, что душа пожелает.
– Тогда, пока жарится мясо, немного чистого виски. Немного. Чтобы просто обожгло изнутри. Потом… потом какое-нибудь очень терпкое красное. Есть такое?
– Есть такое.
– Потом шампанское. Только не брют. Есть?
– Не обижайте, леди!
– Но сначала виски. Глоток.
Вдруг машина налетела на что-то и забуксовала. Скорость была небольшой, поэтому они просто натянули ремни безопасности.
Он не стал глушить мотор и вышел. Влажный запах снежной горной ночи заполнил тёплый салон. Ветра не было, поэтому за окном образовалась белая стена, за которой ничего не разглядеть.
Привыкшая к тому, что ей ни о чём не нужно беспокоиться, она осталась сидеть на месте. Только смотрела на него сквозь белый пунктир снегопада.
Увидела, что он присел.
Она слегка подалась вперёд, чтобы рассмотреть хотя бы его реакцию, но лица не было видно за капотом, который из чёрного превращался в белый с проталиной посередине.
Несколько секунд – ничего. Ещё несколько, он всё ещё не поднялся на ноги.
Тогда она отстегнула ремень и тоже вышла из машины.
Он поднял лицо. На нём было ничего не прочесть, но в глазах некоторое смятение.
Она посмотрел под левый бампер, у которого он сидел на корточках, но увидела только бесформенную груду, припорошённую снегом.
– Это человек.
– Мёртвый?
– Похоже. Стой тут.
Он сел за руль и слегка сдал назад.
Фары осветили человека, лежавшего на правом боку, головой к центру дороги. Посередине спины был след упёршегося в неё колеса. Светлое пальто цвета карамели.
Они перевернули тело на спину. Это был худощавый мужчина весьма преклонных лет. Глаза закрыты, но лицо не казалось мёртвым.
Они оба протянули руки к его шее. Он опередил её, нащупал артерию, вслушался.
– Жив! – почти выкрикнул он.
Они положили мужчину в машину, это было не трудно, оба сильные и здоровые, старик лёгкий и податливый.
Потом оба осмотрели место, где лежал в снегу старик, попинали пушистый снег вокруг, ничего такого – мёрзлая грунтовая дорога… Нет, она зацепила ногой что-то, это оказался клетчатый пушистый шарф. Она подняла его, отряхнула, села вперёд, хотя он подумал, что было бы лучше ей сесть сзади и взять голову мужчины на колени. Непонятно, зачем и почему лучше, просто почему-то вот так он подумал. Но ничего не сказал, только:
– Пристегнись.
Проехав несколько метров, увидели знак на развилке – «Keiya 800 м», а потом едва заметное бледное пятно в том месте, где стоял городок.
Замок не был освещён, только фонарь над входом и несколько окон на первом этаже.
Замок – слишком громко, пожалуй, для такого скромного сооружения в три этажа в центре и с двумя двухэтажными симметричными пристройками, идущими в стороны, с непременной остроконечной башней между левой пристройкой и центральной частью,