раницах книг, поэтому счастливый финал не предусмотрен. Финал для всех один – в деревянном ящике, и там уже не важно, ни количество денег на твоих счетах, ни твой статус, ни какие-либо другие заслуги, социально одобряемые обществом.
Остановила машину возле офиса Ильи и, не глуша двигатель, закурила, открывая окно.
В динамиках Кара Кросс с ее «Истерикой» слова трека, бьющие по нутру, рождая внутренний отклик.
Внутри хаос и война, разрывающие нервные клетки, глуша последние импульсы страха,
затянулась сильней и, выдохнув дым, повернула ключ, глуша двигатель, и вышла из машины.
Илья был у себя, несмотря на то, что стрелки часов давно перевалили за полночь. Мой двоюродный брат был законченным трудоголиком, и несмотря на все его минусы, эта черта делала его в моих глазах достойным человеком, по крайней мере, стремящимся им стать.
– Инга, рад тебя видеть. Не ожидал, если честно, особенно так поздно, – он встал из-за стола, чтобы меня обнять.
– Обстоятельства вынуждают. Да и не могла не поздравить любимого брата с днем рождения.
– Спасибо, но он только завтра.
– Технически уже сегодня. Ты на время вообще не смотришь?
– И точно, – усмехнулся брат. – Как понимаю, ты пришла по поводу отца, – он сел за стол, расслабленно откинувшись на спинку кресла.
– Он мне не отец. И нет, не из-за него, – тут предполагалось спросить, с чем связан его вопрос и что случилось у человека, который значился моим отцом в свидетельстве о рождении. Но вопрос не прозвучал, потому что он был лишь номинальным родителем, ибо своим поведением не оправдывал никогда этого звания. Он ни разу не был, ни на одном моем выступлении в школе, ни на одном соревновании. Он ни разу не сходил на родительское собрание, не говоря уже о том, что бы сделать со мной уроки или просто провести вечер за просмотром фильма. Когда на волейболе мне случайно выбили зуб мячом, он на просьбу матери оплатить стоматолога, сказал, что тратиться не собирается «замуж выйдет пусть муж ей и вставляет». Для меня он был всегда лишь человеком, который почему-то жил с нами в одной квартире.
– Зря ты так, ты же единственная у него дочь.
– Илья, это пустой разговор. Я своего мнения не поменяю, – но Илье, выросшему в полноценной семье в окружении двух любящих его родителей, было трудно понять, какого чувствовать себя ущербной и ущемленной. Какого считать каждую копейку. Когда мне понадобилось платье на выпускной, мать обмолвилась что надо бы денег, растраты в выпускном классе большие: последний звонок, платье, туфли и так далее. Отец ответил, что тратить деньги на бабскую фигню, он не будет, не для этого он спину гнет на заводе. Это было слышать странно, потому что он сам всегда перед всеми хвастался, что деньги получает за то, что в домино с мужиками режется, а работы там на час в день всего. Вечерами он либо пил, либо лежал на диване перед телевизором, поэтому, что он там гнул, какую спину, я до сих пор не понимаю.
– Он болеет сильно и нуждается в помощи и деньгах, – произнес Илья, видимо, стараясь вызвать мое сочувствие, но его не было. Когда мы с матерью нуждались, этот человек даже пальцем не пошевелил для нас.
Мама на следующий день после того разговора, устроилась в ЖК полы мыть в подъездах, чтобы на платье мне заработать и сдать деньги в школу на выпускной. Днем учителем младших классов работала, а потом полы драила в нашем и соседних домах. Я старалась ей помогать, рвалась вместо нее эти проклятые подъезды мыть, но она против была, отправляла меня готовиться к экзаменам зная, что репетиторов мы не потянем, но мне все-таки понадобился репетитор по русскому языку, я не справлялась самостоятельно. Учитель русского языка у нас в школе был слабый. И вот в один прекрасный день эта тема всплыла за ужином. Мама уже не просила денег, она просто сказала, что нашла хорошего репетитора. Отец тут же взвился, мол зачем тратиться на тупую дуру, раз сама не может, то и нех*р бабло в топку кидать. Закончит ПТУ, выйдет замуж, нарожает дебилов и будет жить. Мать тогда пирожки дожаривала на старой чугунной сковороде. До сих пор помню ее сдержанное «Инга, иди в комнату» отец тут же подхватил «Правильно нефиг уши греть когда взрослые разговаривают». Я успела сделать пару шагов, когда сковорода с кипящим маслом с размаху опустилась на стол. Отец отшатнулся, тут же вскинувшись, но увидев взгляд матери до сих пор сжимающей ручку сковороды, лишь нервно сглотнул. Я думаю, если бы он в этот момент сказал хоть слово, то эта раскаленная чугунная сковорода опустилась бы на его голову.
«Не смей так, говорить о нашей дочери». Мать отчеканила каждое слово. Отец зло скрипнул зубами и был готов снова вылить свое дерьмо, но под взглядом матери не посмел, сплюнув, тихо сказал «у тебя стол горит».
«Скажи спасибо, что только стол», – ответила мать и, сжав ручку сковороды, вернулась к пирожкам. Отец после этого не то, что больше мне ни слова не сказал, он взгляда на меня не бросил, будто меня и не было. А для меня окончательно не стало отца.
Благодаря матери, у меня был лучший выпускной, в красивом платье и когда я получала аттестат, в котором были одни пятерки, я шептала губами «спасибо» только для одного человека – для