по ветру все то, что он собирал по крупицам с потом и кровью? Сыновья – вот теперь в ком его чаяния. На них надежда, на их единство и благоразумие.
Морщась от боли, причиняемый старой раной, Беорегард потянулся трясущейся рукой вверх. Дёрнул за шнурок. На звон колокольчика явился камердинер с серебряным подносом в руках. На подносе слуга нёс позолоченную пару для умывания – кувшин с ручкой в виде вставшего на задние лапы льва и таз, украшенный по бортику сценами сражений.
– Доброе утро, Ваше сиятельство. Как вам спалось сегодня?
Камердинер поставил поднос на столик рядом с кроватью и усадил господина на постели, бережно обложив его подушками.
– Дурно. Снилась битва за Кадре. Ты помнишь, Оллгар? Как они зажали нас у болота? И чуть не перерезали?
Герцог тяжело дышал, на лбу выступил пот. Каждое движение давалось ему с трудом.
– Как же, не помнить! Как сейчас! Я уже мысленно здоровался с Творцом, когда подоспела наша кавалерия. Ну и мы в долгу не остались. Отплатили, будь здоров! Три деревни до тла сожгли, а всех, кто там был, перебили. Кровищи же было!
Братья по оружию дружно расхохотались. В груди у герцога что-то заклокотало и он тяжело закашлялся. Оллгар подал хозяину стакан со столика.
– Вот ваша светлость. Лекарь велел принимать при приступах.
Беорегард маленькими глотками выпил микстуру.
– Что слышно от сыновей?
– Гонцы вернулись ночью. Оба ваших сына с почтением приняли ваш приказ явиться, и обещали прибыть сегодня к вечеру.
– Приготовь мне лучшее платье. Это будет мой последний семейный ужин.
– Конечно, ваша светлость.
– И вот ещё что, найди Лемюэля. Пусть как можно скорее придёт. Скажи дело очень важное.
– Будет исполнено, ваша светлость.
Оллгар положил на колени герцогу подушки, сверху поставил таз и принялся умывать господина.
***
– Да шагай же, ты ! Упрямая тварь!
Невысокий, полный человечек отчаянно ткнул пятками в бока осла, на котором сидел верхом. Животное мотнуло головой отгоняя мух и проигнорировало требование наездника. – Ах, ты!
Путник сопя слез с ослика и замахнулся сделав вид, что хочет хлестнуть его прутом. Строптивая скотина только лишь помахивала хвостом и не двигалась с места. Ещё ни разу хозяин не воплотил свои угрозы в жизнь.
– Ну, пошли тогда!
Человек пошёл по пыльной дороге, ослик пошагал за ним, покачивая притороченным сундуком.
Бесформенная тёмно-синяя ряса, делающая фигуру хозяина осла почти шарообразной и висящий на груди знак в виде заключённого в окружность равностороннего треугольника, говорили о принадлежности его к церкви Единого Творца.
– Здравствуйте, отец Лемюэль! – Босоногая девушка, пасшая гусей в близи дороги, поклонилась наезднику-неудачнику.
– Здравствуй, дитя.
– Благословите, святой отец!
Лемюэль остановился. Вытер платком пот с покрасневшего лица, поправил капюшон спасающий плешивую голову от солнца и тяжело дыша проговорил:
– Подойди, дитя.
Девушка подбежала к нему и опустилась на колени.
– Матушка говорит уж если вы благословите, то уж точно счастье в жизни будет и хворь пройдёт, и муж хороший, и детишки здоровые… А уж если изволите слова магические произнести…
Лемюэль приложил палец к губам болтушки.
– Т-с! Как зовут тебя дитя?
– Сусанна.
Лемюэль положил ладонь правой руки на голову девушки и зашептал молитву, отнял ладонь, и очертил перед ней по часовой стрелке круг сложенными вместе указательным и средним пальцами. Остальные пальцы при этом были прижаты к ладони.
– Да ведёт тебя Единый Творец.
Девушка схватила руку священника и поцеловала её.
– Ступай, дитя.
Лемюэль отправился дальше. Осел, стоявший во время таинства на почтительном расстоянии, поплёлся следом.
По правую руку вплоть до стен крепости расстилались луга с сочной травой, на которой паслись овцы. По левую расположилось поселение, в котором жили воины, охраняющие замок снаружи, мастеровые с семьями. Добротные хижины были огорожены невысокими заборами из плетёных ветвей. Замковый люд, занимающийся повседневными делами, с почтением приветствовал Лемюэля.
Замок Волентайнов стоял на холме и идти становилось все труднее. Добравшись наконец до вала с плотным частоколом на гребне Лемюэль остановился чтобы отдышаться. Не успел он ещё заявить о себе как дозорный на галерее возвестил:
– Отец Лемюэль к его сиятельству!
С грохотом заработал механизм, опуская для священника мост, дающий проход через ров, расположенный за валом, к калитке. Большие крепостные ворота были закрыты. Их не открывали с тех самых пор как герцог занемог, и перестал выезжать сам, и принимать гостей.
Переходя через