нее, как и многих представительниц прекрасной половины человечества, возникали мимолетные мысли о настоящем женском счастье. Но теперь, когда исполнились все ее амбициозные мечты, глупо было бы пожертвовать карьерой и семьей из-за какой-нибудь минутной слабости, поэтому Майя была безукоризненна.
Да и неприлично замужней женщине, руководителю, матери уже взрослого сына думать о каком-то там женском счастье. Как говорится, от добра добра не ищут.
В конце концов, она замужем, любит и любима. «А отсутствие сексуального желания – это такая ерунда, просто возраст дает о себе знать», – успокаивала себя этой мыслью Майя, каждый раз исполняя супружеский долг, при этом слегка постанывая, чтобы муж не разоблачил ее.
Все чаще в такие минуты ей хотелось поскорее вырваться из его объятий, чтобы с пользой провести вечер выходного дня и успеть спланировать предстоящую рабочую неделю. Тем более что совсем скоро, через какие-то три дня, состоится долгожданное для нее событие, к которому весь коллектив готовился целый год, и поэтому все должно быть организовано на высшем уровне.
Сделав глубокий вдох, Майя прикрыла глаза и представила церемонию открытия нового парашютного центра.
Воображение нарисовало приятную картину: довольные лица высшего руководства и vip-персон-любителей прыжков с парашютом, которые непременно похвалят ее, оценят как талантливого руководителя, как всегда, скажут: «Что бы мы без вас делали?» – и разведут руками.
Радость, гордость и самоуважение переполняли ее, от счастья по щеке скатилась слеза.
Можно было бы думать об этом бесконечно, если бы не Эдуард, который, ничего не подозревая, продолжая делать свое дело, даже не догадывался о том, что сейчас, когда он охвачен страстью, его жена холодна как лед и в мыслях находится от него очень далеко…
«Как же такое может быть? – что-то скребло в глубине души. – Ведь я все еще люблю Эдуарда, но почему пропала страсть? Как неприятно обманывать! Может, честнее развестись?»
«Что?! Развестись?! И не думай!» – забурчал хрипловатый мужской голос в ее голове. С годами Майя привыкла к нему и старалась по возможности не придавать его рассуждениям большого значения. Но он как личный дипломированный психолог, приставленный к своей хозяйке на пожизненную службу, находил в ее плотном графике любую свободную минутку, чтобы подкидывать ей необычные, а иногда неприличные мысли.
Майя попыталась выключить его или убавить, как радио, тактично намекая, что сейчас не самый подходящий момент для дискуссий. Но он был настойчив, поэтому пришлось смириться и внимательно слушать.
«Многие семьи рано или поздно переживают кризисы, но живут вместе до глубокой старости. Вот, например, твои бабушка с дедушкой. Они придерживались жестких пуританских взглядов, свято чтили семейные ценности и поэтому вместе прожили более полувека. Помнишь? Однажды, когда ты была еще маленькой, они разговаривали на кухне о том, что их знакомые развелись, и баба Клава осуждающе и немного устрашающе сказала, что разводиться нельзя, а то понесет по камням».
Как это бывает, Майя в таком возрасте еще не знала, но увидела в тот момент перед собой глубокую пропасть, в которую потом всю жизнь боялась упасть. Чтобы избежать этой страшной участи, в день своего бракосочетания с Эдуардом она поклялась: «Буду жить с мужем до конца своих дней, пока смерть не разлучит нас».
Воспоминания о свадьбе, шумном застолье, белом платье и фате заглушили навязчивые нравоучения психолога и пыхтение Эдуарда, напоминающее гудки парохода, уплывающего вдаль, обещающего вернуться строго по расписанию.
«Кстати! – вспомнила Майя. – Надо попробовать надеть свое свадебное платье».
Она хранила его все эти годы и измеряла таким образом объемы после очередной диеты. Это был идеальный способ отследить вес и безупречную фигуру.
– Так-так! – Пришлось втянуть живот, чтобы выглядеть стройнее. – Налезло, родненькое! Чуть-чуть стянуло, но ничего, мне ведь не восемнадцать лет! Ах, почему не восемнадцать?! – Майя улыбнулась, кокетливо подмигнула себе в зеркале и накинула на голову длинную фату.
Налюбовавшись собой, довольная результатом, она принялась расстегивать корсет, но неловко потянула руку и завопила от боли:
– А-а-а! Шею заклинило!
Эдуард, услышав душераздирающий крик жены, не успев одеться, в натуральном виде, как был, с намыленной головой и красным полотенцем в руках выскочил из ванны и вломился в спальню супруги. В эту минуту он напоминал матадора, готового нанести смертельный удар любому быку, проникнувшему на его территорию. Но, не удержавшись на мокром полу от текущей с него пены, поскользнулся и с громким шлепком упал навзничь. Было очень больно и одновременно страшно от того, что он успел рассмотреть, прежде чем шампунь окончательно разъел ему глаза. В голове промелькнула ужасающая мысль: его сорокапятилетняя жена сошла с ума. Она зачем-то нарядилась в свое старое свадебное платье и под дикие вопли танцевала странный оккультный танец.
– Эдик! – умоляюще-скрипящим голосом взмолилась белая