ллом.
Искра становится робко тлеющим огоньком – и вот уже Дворы озаряются светом истинного творения, случайно возникшего во время учебного сражения в руках Рут.
Холодный ветер грядущих перемен усиливается, но пламя от него не гаснет, а лишь разгорается. Рысь и Элеонора, родители Мика, схвачены. Главный цензор Куница арестовывает все новых и новых мятежников. Мик и Рут вынуждены бежать в Себерию, но прежде они встречают Тима, бывшего когда-то одним из пары истинных даллов, и узнают о многовековом обмане Тысячелетников.
К ветрам, раздувающим костер, примешивается новый Воздух – предвестник предстоящих пепелищ. Дарина оказывается в Водных тюрьмах. Ей уже известна тайна о себе и Кае, ставшем ее надзирателем. Узнав правду от Дарины, он окажется на страшном перепутье, выберет ослушаться своего отца Баста и спасти жизни – не только своей истинной далле, но и Лите, девочке-заключенной, для которой должен был стать палачом. Императорский советник Бартен тем временем ведет свою игру, до поры тайную – но в итоге его роль в происходящем невозможно переоценить.
Огонь, в котором суждено сгореть старому миру, распаляется все больше и больше. В земле снегов и леса Мик и Рут решаются вести за собой войско в битве за Знание – ключ к воссоединению истинных даллов, но прежде Мику придется вырвать Рут из страшных лап медвежьей тройки.
Приближается кровопролитная война Элементы с Себерией, империю все больше охватывают мятежи, Стихия неумолимо ускользает, небо окрашено кроваво-красным заревом…
И вскоре под сводами древних ристалищ суждено загореться новому Пламени.
Из черновых записей Таины, сделанных во время работы в книгохранилище
…В сущности, ристалища давно изжили себя. Миновав зарождение, при котором они представляли собой жестокие побоища, и расцвет, когда участники ристалищ достигали небывалого мастерства, они наконец превратились в то, что мы видим теперь. Опустевшие, забытые залы, в которых нет и отголоска былого величия. Любой творец по-прежнему может выбрать себе противника и вызвать на состязание, но многие ли в действительности сегодня так поступают? Наши битвы перекочевали в гостиные и танцевальные комнаты, где сражаться приходится исключительно на словах. После обучения во Дворах большинство творцов уже никогда в жизни не применят боевых творений, в то время как кровь за их жизни будет проливать кто-то другой. Мы ослабли и изнежились, невозможность отказаться от участия в поединке страшит нас куда сильнее, чем бесславное, скучное существование. Ты, конечно, можешь назвать подобные настроения просто секундой уныния, и тогда я лишь попрошу тебя быть снисходительным ко мне.
И все же зачем-то Стихия хранит для нас арены ристалищ, сколь жалок бы ни был их вид сегодня. Мне удалось из любопытства побывать в одном из них недавно: хоть это звучит удивительно, там по-прежнему сохранились все Четыре. Пусть и очень слабое, их дыхание явственно ощущалось в обветшалых стенах, которые не пощадило время. Как знать, может, однажды ристалища вновь вернут себе былые величие и славу, озаренные ослепительным светом творений?
Из писем Тесея Ориону
1005 год от сотворения Свода
Пролог
1007 год от сотворения Свода,
1-й день первого летнего отрезка Элемента, Главный двор
Эрест
…Казалось, где-то под черепом настойчиво била крыльями маленькая бабочка, словно некрепко зажатая внутри горсти. С тех пор как Эрест принял в свои мысли Знание, это ощущение упорно преследовало его, стоило только очутиться среди творцов. Мгновение – и настойчивый зов в глубине сознания пробуждался, напоминая о себе вновь и вновь.
Вновь и вновь безрезультатно.
Вот и сейчас Знание внутри разума затмевало собой и громко игравшую музыку, и пляшущий свет огней, и тяжелый дымный запах, смешанный с приторным ароматом угощений на подносах. Лето в этом году было очень ранним, и праздник Огня в такую жару больше походил на медленную пытку, чем на торжество. Форменная рубашка чтящего насквозь промокла от пота, слуги-берущие разносили одни только сладкие хмельные напитки, усиливающие жажду и путавшие мысли. Эрест не прикасался к бокалам, хоть и чувствовал, что пересохший язык прилип к нёбу. Сейчас нужна была свежая голова.
Знание опять настойчиво напомнило о себе. Ведомый им, Эрест прикрыл глаза. Темноту прорезали десятки нитей – синих, зеленых, красных и белых, – взмывающих ввысь, оборванных, тянущихся в пустоту, как будто отчаянно ищущих чего-то. Всякий раз две находившихся рядом, одного цвета, сближались почти вплотную, но так и не соприкасались по-настоящему – унылый компромисс, на который идешь из неизбежности. И только там, в глубине зала, выделялась одна-единственная сияющая арка сплетенных жемчужного и алого, на фоне которой остальные меркли и терялись. В этом зрелище чувствовалось неожиданно много всего – тоски о правильном ходе вещей, ощущения несправедливости, потерянности и непреодолимого разрыва между теми, кто един и кто никогда не будет. Выдержать это долго было решительно невозможно.
Насколько