во вмятинах и царапинах невысокий холодильник, на котором, как на троне, восседала, замызганная слоями свалявшейся отсыревшей пылью, радиоточка, а посреди всего этого безобразия стоял трёхногий, видавший виды деревянный стол, как будто сделанный наспех и на коленке, чтобы пережить ужин в самом разгаре ремонта в только что отстроенной новостройке. Только эту новостройку сдали первым жильцам почти три десятка лет назад.
Шатающийся трёхногий приятель, тем не менее, с удивлением выдерживал вес согнувшегося над ним пьяного тела, уже полупустую бутылку крепкого алкоголя, пачку сигарет с зажигалкой и пепельницей из бог знает когда в последний раз мытого блюдца, и скромную закуску, состоящую из криво нарезанных кусков твердого сыра и чёрного хлеба, и полиэтиленовой упаковки из-под него в качестве разделочной доски.
Диктор из угла кухоньки женским монотонным голосом уныло вещала что-то о погоде, о какой-то неведомо откуда взявшейся субстанции, об учёных, которые бьются над очередной проблемой, о локальных конфликтах в странах ближнего и дальнего зарубежья. О многочисленных жертвах среди населения, травмах различной степени тяжести.
– Ученые всего мира бьются над решением этого вопроса! – Валера, скривив гримасу, повторил себе под нос слова диктора, будто передразнивая.
На самом деле сейчас Валеру новости мало интересовали. По-настоящему его беспокоило, что последний выходной стремительно подходил к концу – ещё каких-то пара часов и наступит понедельник. Чтобы заглушить тяжесть мысли о необходимости терять большую часть дня на ненавистной работе, он размашистым движением руки схватил бутылку со стола и разом сделал несколько глотков прямо из бутылки, минуя под стать окружению грязный, давно немытый и поросший серо-зелёной плесенью стакан, валявшийся в умывальнике. Как, впрочем, и всё что там лежало тоже не отличалось особенной чистотой.
Время от времени он ловил себя на мысли, когда же вновь зародившаяся в умывальнике цивилизация, ну или хотя бы серо-зелёное бесформенное и дурно пахнущее существо даст ему хорошего пинка под зад, чтобы он наконец привёл свою жизнь в порядок, начиная с раковины. Но горючее в бутылке подходило к концу, животворящий пинок так и не прилетал.
– Ну и где! – вырвавшаяся из уст Валеры в пьяном угаре фраза явилась неожиданностью для него самого.
В какой-то момент лабиринт спутанных одурманенных мыслей завёл его в тупик, который только в состоянии подкатывающей тошноты мог показаться универсальным выходом: сжечь к чертям всю кухню и решить сразу одним махом множество проблем. Рука непроизвольно потянулась к зажигалке.
Однако неожиданно пробудившийся проблеск рассудка посчитал, что это чересчур лёгкое решение, которое влечёт за собой ещё более плачевные последствия, и решил не нагромождать и без того печальную пирамиду проблем ещё и вопросами здравоохранения, страховых компаний и возмещения ущерба пострадавшим хозяевам сгинувшего имущества в виде однокомнатной квартиры, мятого холодильника и не менее ценного трёхлапого деревянного уродца.
Из приоткрытой форточки ветер загонял в сигаретный туман кухни поток свежего ноябрьского воздуха вместе с какофонией звуков проезжающих автомобилей и человеческих голосов.
Валера затушил сигарету в пепельницу, клонило в сон. Время близилось к полуночи, ещё один бестолковый день пролетел, не оставив следа в его одурманенной алкоголем, памяти. Проходя мимо умывальника, он сплюнул в него горькую слюну.
– Вот тебе ещё пища для… – слова путались, мысли выветрились с очередным потоком прохладного воздуха, и он забыл, что хотел сказать, но раз уж начал, надо чем-то закончить нелепую фразу, – расти большой и умный, кто знает, может будешь мне другом… Единственным серо-зелёным другом.
С глупой ухмылкой, Валера покинул кухню и уже в следующие пару мгновений оказался в постели, уткнувшись лицом в подушку.
Сквозь накрывающее беспамятство, ему казалось, что всё пространство вокруг заполнили крики мужчин, женщин и, что очень странно, детей. Кричали ли это на улице, либо соседи смежных квартир, или были это крики в голове, сейчас невозможно было определить – разум отделился от тела и провалился в бездну беспамятства.
В далёком детстве иногда он ощущал некое присутствие чего-то зловещего, неосязаемого, это как к телу приложили лёд, который пронизывает тысячью игл, проносится по телу, захватывая каждый сантиметр от пяток и до самой макушки, поднимая каждый волосок, заставляя вставать столбом, словно иглы ощерившегося ежа.
Вдобавок ко всему противное чувство паники, из глубин нутра, ледяной опухолью растет в районе лопаток и с бешеной скоростью пускает свои метастазы в сердце, мозг, жизненно важные органы, в саму душу, разнося ужас и испарину до кончиков пальцев рук и ног, замораживая их.
Именно с этим позабытым ощущением Валера сидел на краю кровати и смотрел на входную дверь. Голова гудела, но сна не было ни в одном глазу. Часы на прикроватном табурете показывали пять часов ночи. Можно было бы ещё поспать, собираться на работу только через пару часов, но страх не давал ему расслабиться.
Собрав волю в кулак, он все же, нетвердым шагом