к чёрному ходу. По пути, в коридоре, оглядел свой только пошитый мундир. Ну, всё же вышел в полицейские приставы, как гордо подумал он. Худо-бедно, и жалованье теперь платят побольше.
– Ракитин, я во двор. А ты глаз не спускай, с Сергея Петровича, опять его поранило. Ежели чего, сразу посылай за доктором!
– Не подведу, ваше благородие! – куражно, выпятив грудь, и блестя начищенными пуговицами мундира, ответил городовой.
– Ладно, смотри у меня…
И Минаков вышел из квартиры, и стал небыстро спускаться вниз. Спросил сам себя- а правильно ли говорил с подчиненным? Не фамильярничал? Или, наоборот, занёсся, в чинодральство попёр? Эх, надо с Сергеем Петровичем поговорить, тот на флоте служил, с пониманием, настоящий боевой офицер… Но вот, последние две ступеньки, и двор. Он обошёл дом, опять оказавшись у парадной.
Швейцар стоял на месте, а Минаков, заложив руки за спину, приблизился к украшенному позументами служителю.
– Чем могу помочь? – привычным тоном спросил Дьяченко.
– Ваше благородие… – строго напомнил полицейский пристав, и опять поправил обшлага мундира.
– Чем могу помочь, ваше благородие? – повторил швейцар.
– Где квартирует Прокопий Фомич Частиков?
– Так цокольный этаж, вход с парадной лестницы, квартира «А» ..
– Благодарю, голубчик, – был ответ полицейского.
Минаков прошёл мимо, с достоинством заметил, как ему открыли дверь. Еле удержался, что бы не сунуть пятак швейцару, но как-то опомнился. Вот, на две ступеньки вниз , и была долгожданная квартира, ещё и украшенная бронзовой табличкой:
« Господин Частиков Прокопий Фомич, управляющий»
Александр Владимирович слегка восхитился таким шрифтом, но крутанул ручку отполированного до блеска звонка. Служба!
– Кто там? – раздался строгий начальственный голос.
– Сыскная полиция, пристав Минаков!
– Сейчас же открываю!
Александру Владимировичу даже понравился такой скорый ответ. Не просто «открою», в именно «сейчас же открою». А этот ведь совсем другое дело!
– Проходите, господин пристав, проходите… – раздался лилейный голос.
Раньше Минаков, сказать честно, и не понимал, отчего у чиновников в присутствиях были такие, словно одухотверенные, а иногда, словно намасленные лица. Теперь стал понимать – от некоей сервильности обывателей. Такого выраженного почтения к лицам чиновного звания…
– Вот, присядьте, – и указал на преотличный венский стул, – чаю? Только самовар поспел.
– Не откажусь…
Вскоре перед ним стояла чашка чая , на блюдечке и даже с мельхиоровой ложечкой и кусочком сахара. Полицейский пристав наблюдал за хозяином квартиры. Тот сел напротив него, и чинно помешивал ложечкой чай в своей чашке.
Мужчина был одет в домашнюю бархатную фиолетовую куртку и такие же брюки, на голове пристроился, словно сам по себе, шёлковый синий колпак с золотой кистью. Гладко выбрит, но с щегольскими усиками. Идеальный пробор гладко