ца, словам которой принято было верить. − Таких детей нужно беречь.
Не сомневаясь в сказанном, единственного ребёнка окружили максимальной заботой. В ясли и детский сад, как миллионы советских детей, Ариша Белькович не пошла. Роды у матери были сложными, росла девочка болезненной, да и по соседству жила одинокая казашка, с радостью согласившаяся помогать. Родители обрадовались: девочка будет под присмотром и без стресса, какой часто испытывает в коллективе маленький человек. Результаты воспитания на дому получились прекрасными: в пять лет девочка сама бегло читала, говорила спокойно на двух языках, дома на русском, с бабушкой на казахском, знала много песен, умела ездить на велосипеде и ухаживать за кошками, каких в частном секторе, где жила семья, всегда много. Да и стоила такая забота дёшево: рассчитывались продуктами, так как в те времена за работу няням обычно не платили – не позволяли принципы социалистического строя.
В школе программа давалась легко во всех классах.
− Не тяни ты так руку, Белькович, − просили учителя, − дай шанс на тройку неучам.
В табеле у девочки стояли одни пятёрки.
После шестого, когда Ариша начала ездить в пионерские лагеря, она влюбилась в пионервожатого. Он был с волнистыми светлыми кудрями в расклешённых брюках и с гитарой, под которую пел у костра пионерам песни собственного сочинения, лирические и немного пошлые частушки и известные хиты на английском. К слову сказать, в пионервожатого влюбились все девчонки отряда. Даже пацаны ходили за ним гуськом с просьбой научить парочке аккордов. Победить эту массовую конкуренцию можно было только чем-то особым. Это Арина поняла сразу. Красотой или ростом она не отличалась: рыжеволосая в кудряшках и канапушках, кареглазая, с круглым лицом, плотными формами и совсем не изящными манерами.
− Какие у неё противные завитушки, − злословили безжалостные подростки, − а нос как клюв. И отвечает она, презрительно отворачивая взгляд. Неприятная какая!
Не говоря про внешность и косолапость, воспитания Арине вправду не доставало. Учить этикету и плюмажным расшаркиваниям было некому. Папа – адвокат, мама – врач, девочку видели редко.
− Ну и как у такой умницы не может быть пятёрки по истории? Не понимаю, – хвалил отец и косо смотрел на папку в руке, давая понять, что спешит. Поцеловав дочурку в голову, он убегал.
− Не можешь долго бегать на физкультуре и коленки болят? Это скверно, − мама качала головой, − Пора записывать тебя в секцию по большому теннису. Там тебя физически подтянут, − и мама срывалась к очередному звонку, какие не прекращались. Трудяги родители воспитывали девочку собственным примером. От отца передалась хватка, поразительная интуиция и умение говорить, от мамы – дипломатия и поразительная способность выслушивать других. Пионервожатого невысокая брюнетка пленила минимальным знанием языка далёкого Альбиона. Но уже вернувшись в школу после каникул, поняла, что знание языков – оружие сильное: даже за базовое умение «уокать», старательно вытягивая рот в длинную сжатую трубочку и «зекать», тщательно просовывая язык между стиснутыми зубами, пионервожатый при прощании оставил ей свой телефон. Расхожих для средней школы «зе пенсил из он зе тейбл», «хау ду ю ду» и «вот из ё нейм» теперь было явно недостаточно для того, чтобы чувствовать себя уверенной с настоящими знатоками английского. Поэтому, по просьбе девочки, к занятиям в музыкальной школе по классу гитары и фортепьяно и теннисном клубе подключили регулярные курсы по английскому при Алма-Атинском институте иностранных языков. На удивление родителям, девушка легко справлялась со всеми нагрузками и закончила десятилетку с дипломом средней музыкальной школы, удостоверением кандидата в мастера спорта по теннису и уверением репетиторов в том, что в институт она поступит без проблем.
Так и случилось. Арина поступила в иняз с первого раза и преуспевала так, что единственная с курса была послана в Оксфорд для трёхмесячной языковой практики. Там, кроме отточки языка, она обучалась манерам и тоже не безуспешно. Англичане поразились отсутствию у провинциальной русской какого бы то ни было акцента, гордой выправке, умению «держать лицо» в разговорах разного стиля и, по окончании практики, написали для тех времён ошеломительную характеристику, в которой одна только фраза о том, что они согласны взять Арину Моисеевну Белькович на работу хватило для того, чтобы закрыть студентке выездную визу в капстраны, а заодно и страны социалистического лагеря. Впрочем, семя, благодатно брошенное педагогами из далёкого Королевства, дало плоды и на родной земле. Получив диплом, Ариша стала преподавателем фонетики в родном институте. А потом… Потом начались годы 90-е.
К тому времени уже была семья.
− Саша, Алёша, за стол! – хозяйкой Арина была отменной, справлялась в домашних делах буквально со всем, балуя своих «мужчин», − Алёша, тебе распаренную овсянку, а потом пирожок с тёртыми яблоками и курагой. И в школе перед обедом не хватай этих ваших сухарей, − мальчика определили в частное школьное учреждение, гордо названное турецкий колледж, где было предусмотрено пятиразовое питание. Алёша ел в колледже только в обед, так как сразу после сна отец забирал его с собой на корты. После института физкультуры