? И какой теперь в этом смысл?
В маленьком деревянном храме было тепло, пахло ладаном и свечами. Священник несколько раз обошел вокруг гроба, и дым от кадила окутал стоящих в глубокой тоске людей. «Душа ее во благих водворится, и память ея в род и род» пел небольшой церковный хор. В душе Алены затеплилась такая робкая и несмелая еще надежда. А может быть, она с нами сейчас? Может быть, она нас слышит?
– Читай псалтирь, деточка. Это единственное, что ей сейчас нужно, – ответила женщина в церковной лавке на вопрос Алены: а что теперь делать. – А еще можно заказать сорокоуст в семи разных храмах.
На тот момент Алена еще не была глубоко верующим человеком. Скорее она была человеком мистически одаренным. Тогда она еще не отдавала себе отчета в том, как много значила в ее жизни мама. Мир в одночасье стал черно-белым, и то, что интересовало раньше, перестало вдруг играть красками. «Псалтирь так псалтирь, – подумала Алена: Все равно жить дальше незачем».
Весь следующий день она гуляла по городу, как сомнамбула, переходя из одного храма в другой. Ставя свечу возле канона перед распятием, просила: «Загляни ко мне, мам. Расскажи, как там тебе сейчас». И в этот миг становилось отраднее на душе. Как-будто кто-то невидимый стоял рядом и гладил ее по голове, отодвигая боль на задний план.
Возвращаться домой ей совсем не хотелось. Но нужно было поддерживать отца, который в одно мгновение превратился в напуганного и беззащитного ребенка. И больше всего ее убивало то, что ничего не вернуть назад. Нельзя покаяться, заплакать, упасть на колени и просить прощения… Все уже тщетно. Пропасть между ними и нами можно перейти только один в жизни раз. Это та боль, которую может вылечить лишь время. Да и лечит ли оно?
***
– Мама, как ты можешь все это терпеть? Он же злой и пьяный! Он выгнал нас из дома! – кричала в слезах маленькая Аленка. – Давай разведемся с ним.
Она не понимала, почему они гуляют в парке зимой. Вместо того, чтобы сидеть дома и смотреть мультики. В это время сейчас идет ее любимая передача «Спокойной ночи, малыши». Почему папа пришел с работы пьяный, разбушевался и выгнал их на улицу?
– Так ведь не должно быть, правда? Давай уйдем от него!
Ей было всего пять лет, и она не могла этого понять. Но уже тогда она понимала, что терпеть такое нельзя.
– Понимаешь, ведь вас у меня двое. И как же мы будем жить? – ответила ей мама. – Куда мы пойдем?
– Давай пойдем к дяде Мише. У него большая дружная семья.
Дядя Миша, папин коллега по работе и лучший друг, жил в соседнем доме с четырьмя детьми. У них была большая просторная квартира и множество игрушек. Дети дяди Миши были уже школьниками, и казались они Аленке взрослыми дядями и тетями. Не так давно их мама умерла от онкологии. Михаил не находил себе места от горя.
Пока Аленка хныкала и просила мать не возвращаться домой, младший братишка молчал и сопел носом.
– Когда я вырасту, – вдруг заявил он, – Я ему отомщу. Я не дам тебя в обиду.
Мама обняла своих детей за плечи, прижала к себе и сказала: «Вы мое самое большое счастье. Нет для меня ничего дороже вас двоих». Аленка подняла глаза и увидела радостное, нежное лицо матери.
– Мамочка, не умирай! Как мы жить-то без тебя будем – вздохнула она.
Что-то громко прозвенело над ухом. Алена открыла глаза. Ах да! Надо собираться на работу. Спасибо, мама, что ты была рядом.
Случайная встреча
Игорь не торопясь, шел по Невскому проспекту, любуясь причудливой архитектурой зданий, разглядывая витрины и не обращая никакого внимания на бурлящую суету вокруг. Сегодня он мог себе это позволить. Работа над проектом была закончена. Впереди ждали длинные выходные. Наконец-то можно расслабиться и дать себе немного отдохнуть.
На мосту через Мойку он остановился, рассматривая дворец графа Строганова. Это тот самый граф, о котором некогда сказала Екатерина Великая: «Вот человек, который целый век хлопочет, чтобы разориться, но не может!»
Солнце выглянуло из-за тучи и осветило дома, проспекты, лица людей. Мир сразу заиграл яркими красками. Исчезла понурая деловая будничность. Зажмурившись от удовольствия, прохожие подставляли лица лучам первого весеннего солнышка.
И тут он увидел ее. Эту девушку. Как воплощение весны она стояла перед мольбертом, и ветер играл ее золотистыми волосами в мелких кудряшках. Не торопясь, девушка наносила на холст то одну, то другую краску. То замирала с кисточкой в руке, глядя куда-то вдаль. Положит один мазок на холст. Отойдет, любуется. Положит другой, снова отойдет.
Давно Игорь не видел такого вдохновенного лица. Остановился. Залюбовался сам. Облокотился на перила моста. Задумался. Ей лет двадцать пять, тридцать на вид. Высокая, худенькая. В длинном черном пальто и ореоле золотистых волос. Красивые тонкие пальцы. Наверняка не видит и не слышит ничего вокруг. Так погружена в процесс.
Игорь сам немного рисовал в детстве. Знал: когда погружаешься в творчество, окружающий мир перестает существовать. От слова «совсем». Как – будто проваливаешься в неведомое