инадлежало ее отцу, и скромно стоявшие за ее спиной девушки на самом деле не были ее подругами, хотя именно таковыми она их и считала. Они были ее слугами.
– Я хочу поймать их!
– Зачем? Они живут в пруду…
– Пусть живут у меня в комнате! Я налью им воды в свою ванну.
– Но где же вы будете купаться? И ваша мама будет против…
– Какие вы скучные, – дернула плечами Тала и смело вошла в воду по колено, придерживая юбку, чтобы не намочить.
Рыбки юркнули от нее веером, она захохотала, но в следующее мгновение, метнувшись за одной из них, поскользнулась на камнях и упала лицом вперед, разодрав колени и ладошки. Платье намокло и стало тяжелым, а во рту появилась горечь от того, что она глотнула воды из пруда. Веселье сразу сошло на нет. Тала сердито глянула на свои спутниц, словно это они были во всем виноваты, но занятия своего не бросила, потому что привыкла получать то, что хотела.
Ее отец, богатый торговец, не отказывал ни в чем своей единственной дочери омеге. Даже двое его сыновей не получали столько же привилегий. Ей не было жаль ни дорогого платья, ни туфель, даже если бы с нее слетели украшения с драгоценными камнями, она бы не расстроилась. Слуги конечно бы разыскали их на дне этого пруда.
Теперь уже не столько из-за желания, сколько из упрямства, она поднялась на ноги и сделала еще несколько шагов по скользкому дну. Правда, прежнего настроения уже не было, ногам становилось холодно, да и передвигаться в мокрой одежде было тяжело. Но не вылезать же теперь без трофеев!
– Тала, что ты делаешь?!
Она вздрогнула, подумав, что пришла ее мать, но это оказалась всего лишь Найя, знахарка.
– Рыбу ловлю, – с детской простотой сказала Тала.
– Немедленно вылезай! Ты же простудишься…
– Нет! Я хочу вон ту рыбку… и вот эти две… Пусть они живут в моей комнате!
– Опять ты за свое! Вылезай!
– Нет!
– Значит, я иду за твоей матерью…
Это был серьезный аргумент.
– Ну Найя, я быстренько, всего одна маленькая рыбка… – начала канючить Тала, капризно надув губы.
– Сейчас же!
– Какая же ты вредная! Я все расскажу отцу и он тебя выгонит, вот увидишь!
Возмущаясь и недовольно кривя лицо, Тала все же направилась к берегу. Ее свита из молоденьких девушек бет, похожая на стайку щебечущих птичек, подбежала к ней, чтобы помочь выбраться своей госпоже, но та была зла и на них тоже, поэтому оттолкнула их руки, снова поскользнулась и упала, на этот раз порвав платье.
– Посмотри на свои руки! Ты как дворовый мальчишка! Что скажет твоя мать? О, всемилостивые небеса, даже твои братья себя так не вели! Пойдем, я сделаю тебе мазь, пока никто не увидел… А вы что встали? Быстро подготовьте другое платье! Надо высушить тебе волосы. Скоро твой отец освободится, если он увидит тебя в таком виде…
Найя, недовольно ворча, потащила ее в дом – большой, каменный, с острыми башнями, витражными окнами, ярким, почти кичливым убранством, вызывающе пышущий достатком. Наверх вела широкая лестница с резными перилами, и пройти по ней, не столкнувшись с многочисленной прислугой, которая конечно же обо всем донесет родителям Талы, было затруднительно. Но на этот раз все кажется обошлось. Не то, чтобы Тала так уж кого-то боялась, но получить выволочку от матери за «неподобающий для девушки из приличной семьи вид» все же не хотелось. Комната Талы, под стать этому богатому дому, тоже выглядела помпезно: в пестрых, дорогих шелках с юга, которыми успешно торговал ее отец, и с тяжелой, резной мебелью из розового дерева. Служанки заметались вокруг, стараясь угодить госпоже в выборе нового платья, но та не обращала внимания на их старания. Скорее, они ее раздражали.
– Как же скучно, – протянула она. – Ну все, все! Идите уже!
Найя наконец выудила из своей необъятной сумки какие-то пузырьки и шуршащие мешочки.
– Давай свои коленки, горе ты мое! Обоих твоих братьев я лечила меньше, чем тебя! И чего тебе не живется спокойно?
– Мне скучно, – повторила Тала. – И подруги у меня скучные! Неужели все беты такие?
Найя хмыкнула, но промолчала.
Тале действительно было одиноко. Ее окружали лишь беты – обычные, ничем ни примечательные люди, среди которых она чувствовала себя особенной и в плохом, и в хорошем смысле. Она родилась омегой, как и ее красавица мать, а вот отец был простым бетой, бетами были и ее братья. Самой Тале льстило восхищение, которое она неизменно вызывала у окружающих, но вместе с этим было и понимание того, что она – другая.
– Как бы мне хотелось познакомиться с омегами, такими же, как я, – вздохнула она.
На это Найя так же ответила молчанием.
– Мы были на невольничьем рынке. И там были омеги! Но папа не разрешил мне купить ни одну из них! – обиженно продолжила Тала.
– Омеги дорого стоят, – сухо произнесла знахарка, не желая называть истинную причину.
– Ты считаешь, что у моего отца не хватило