и вешек, отмечающие, где встанет станционная будка, то сложенные в штабель шпалы, то тускло блестящий металл подготовленных к укладке рельс.
На границе между светом и тьмой двигались громадные тени. Поперек ползущих по земле полос света с неспешной основательностью прошагали гигантские ноги: в яркой вспышке света можно было рассмотреть круглую, как обтесанный булыжник, пятку и едва намеченные пальцы. Фонарь качнулся снова, луч света скользнул выше, на миг осветив чудовищно огромный, будто сложенный из валунов торс и бугры плеч, таких широких, что на каждое мог свободно усесться человек. Чудовище наклонилось… Луч фонаря выхватил похожую на неровно слепленный ком голову и бугристое лицо, покрытое сетью мелких трещин, словно на старой глиняной тарелке. Носа не было, зато имелся круглый рот и две ямины глаз – одна немного выше другой. В глубине тускло, как гнилушки на болотах, тлели огни.
Из мрака выдвинулись пятипалые ручищи толщиной с фонарный столб, легко, как мальчишка – вязанку хвороста, подняли укладку шпал… Монстр выпрямился и, глухо бухая ножищами, утопал в темноту.
Молодой инженер шумно перевел дух, вдруг поняв, что не дышал все время, пока монстр топтался неподалеку, и досадливо мотнул головой:
– Воля ваша, жуткие они!
Под новым порывом ветра фонарь завертелся, заплясал, выдергивая из темноты то марширующие вдоль строящегося железнодорожного полотна громадные ноги, то широкую, с две лопаты, ладонь, бережно обхлопывающую насыпь, то согбенную спину, на которую запросто могла бы въехать крестьянская телега… Монстры вбивали сваи, монстры возводили насыпь, монстры, как бабы – коромысло, несли на плечах по десятку рельсовых полос…
– Это с непривычки, Артемий Николаевич, – снисходительно хмыкнул второй инженер. – Пообвыкнетесь.
– Сомневаюсь, – пробормотал молодой, чувствуя подошвами, как по земле проходит дрожь: гигант, одной рукой придерживая сваю стоймя, другой просто шарахнул по ней кулаком, вколачивая в землю. – Как они не бьются-то – глиняные же! – почти с возмущением вскричал он.
– Ежели бы големы так просто бились – какой в них толк? – удивился старший. – Нет, дорогой мой, они у господ каббалистов не просто оживают, а еще и приобретают изрядную крепость! Еды не требуют, не болеют, не устают, работают и днем и ночью…
– Еще скажите – даром! – саркастически скривился младший.
– Не скажу. За услуги своих големов каббалисты изрядно спрашивают, однако оно того стоит. Особенно в нынешних условиях, когда промедление смерти подобно, – и на вопросительный взгляд младшего коллеги пояснил: – На городских складах скопилось изрядное количество железа. Если питерские заводы его вовремя не получат, встанут ведь! Морем везти долго, да и после недавнего набега варягов – рискованно. Слыхали, было у нас тут дело?
– Как же: все газеты гудели!
– Да что те газеты знают… У нас тут вокруг этого железа что ни день, то событие! То оно после набега пропадает, так что владельцы завода едва не вешаются: петербургский заказ горит, неустойка! То вдруг железо возвращается! Нет уж, чем скорее из города его вывезут, тем всем будет спокойнее. Так что с последним участком чугунки у нас теперь великая спешка. Вы уж простите, что я вас вот так – с дороги да прямиком сюда: ни выспаться, ни поесть нормально…
– Не извиняйтесь, Семен Васильевич, в первый раз, что ли? Будет время и возможность, я, вон, в рабочем вагончике посплю!
– Да уж, Артемий Николаевич, мы с вами инженеры, а от того при нужде можем не есть и не спать – совершенно как эти самые големы! – засмеялся старший. – Обычные работники такого темпа не выдержат.
– А если пароботы взять? – Молодой инженер снова встретился глазами с тусклыми огоньками в глазницах голема и торопливо отвернулся.
Видят Предки, это противоестественно! Хуже, пожалуй, было бы Моранычей нанять, чтоб те мертвецов подняли да работать заставили! Так вот и начнешь радоваться, что княжеская спесь Кровных Внуков Мораны Темной такого сроду не позволит.
– И-и, батенька, скажете тоже! А сколько эти ваши автоматонные паровые работники стоят? Еще к каждому человек обученный нужен, рычагами двигать… То ли дело голем: дашь ему задание, он и будет делать, пока не остановят!
– Так ведь глиняная же кукла, откуда соображение? – Молодой инженер проводил взглядом голема, вернувшегося за новой «вязанкой» шпал.
– На то при куклах имеется кукловод, – хмыкнул старший, кивком указывая на появившуюся возле насыпи длинную фигуру в черном.
– Раввин? – Младший понизил голос, будто его могли услышать.
– А кто каббалистом может быть, по-вашему? – усмехнулся старший. – Идемте, я вас познакомлю. Сегодня ребе Шмуэль дежурит – он человек молодой, прогрессивный. С ним и о деле поговорить можно, и последние сочинения Чехова обсудить.
Шагающий им навстречу раввин вдруг замер, подался вперед, сунул руку за пазуху длинного черного лапсердака и…
Инженеру в грудь смотрело дуло паробеллума. Тонкая, даже тощая рука молодого раввина