Катя. Светлана Шульга

о, о чем я собираюсь рассказать, предстанет перед моим внутренним взором с ещё большей яркостью и детальностью… Но я не хочу ждать. Ведь где-то в глубине сознания, между неуверенностью в завтрашнем дне и беспокойством по поводу растущих цен, всегда будет жить страх потерять то зыбкое, едва уловимое, чудом уцелевшее в закоулках памяти.

      Итак, Катя. Память хранит образ высокой светловолосой девочки с большими серыми глазами. Нежные черты лица, нежный голосок и донельзя вежливая манера поведения! Удивительная девчонка. Москвичка. Моя подружка. Обычно Катя приходит ко мне утром. Услыхав знакомый голос, я вскакиваю и, не попадая ногами в босоножки, вылетаю на крыльцо.

      – Привет, Кать! Что делать будем?

      – Может, прокатимся? – предлагает она, белозубо улыбаясь. Золотистые косы поблескивают под летним горячим солнцем.

      У меня был «Аист» (он и сейчас есть, поразительно живучий велосипед!), у Кати – красная «Кама». Мне, конечно, больше нравится играть у нас в палисаднике в куклы или залезть на огромную липу за огородом, но велосипед у моей подруги появился совсем недавно, и ей хочется кататься. Что ж, иногда приходится уступать, чтобы дружба не дала трещину…

      Мы едем по деревне.

      – Здравствуйте! – кричит Катя каждому встречному, знакомому и незнакомому. Она чётко выговаривает каждую букву, и поэтому получается очень вежливо: здравствуйте!

      Катина бабушка оценивающе смотрит на меня и вдруг спрашивает, читала ли я Майн Рида.

      – Нет ещё, – отвечаю я упавшим голосом, чувствуя себя почти неграмотной, хотя чтение – уже давно одно из моих любимых занятий.

      «Я так и знала!» – читается в торжествующем взгляде бабушки. А Катя? Конечно же, она читала этого, как его… Катя учится в музыкальной школе, играет на фортепиано. Катя – круглая отличница. Почти. Бабушка долго возмущённо рассказывает об учительнице русского языка, которая возомнила, что на «пятёрку» этот предмет знает только она сама.

      Катины родители купили старый некрашеный дом около пруда, требующий капитального ремонта. Её отец, Павел, всегда что-то строил: то приколачивал новую ступеньку на крылечке; то устанавливал перегородку, разделяя дом на две комнаты; то прилаживал новенький блестящий крючок к двери им же сооружённого сарая. Времени на отдых у него почти не оставалось. Он приезжал на дачу из Москвы, как только появлялась возможность вырваться к семье, пусть даже на один день. Его работа была связана с частыми заграничными командировками. Почему-то это называлось словом «дипломат». Я знала, что дипломат – это такой чемоданчик, у старшеклассников считалось стильным и модным носить в них учебники. Ну да ладно, будем знать, что это ещё и профессия. Из Греции Павел привёз Кате купальник – такого не было ни у кого: блестящий, переливающийся на солнце всеми цветами радуги.

      Каждый день мы ходим купаться на пруд. Отец учит Катю плавать. Та поднимает фонтаны брызг, и захлёбываясь от восторга, кричит:

      – Ой, как здорово!

      Катина мама, Лариса, учительница английского, постоянно занимается с дочерью: «Как по-английски дерево?.. небо?… лодка?». А как перевести такую-то фразу?

      Я отплываю на середину пруда и наблюдаю, как Катя барахтается возле деревянных мостков, на которых сидит на корточках её мама и полощет бельё. Между ними происходит примерно такой диалог:

      – Река!

      – River!

      – Вода!

      – Water!

      – Мост!

      – Не помню.

      – Плавать.

      – Ну, не помню я! Приду домой и посмотрю.

      – Нет, ты сейчас вспоминай, ты же учила. Катя, ну как так можно! С твоими способностями…

      Потом Кате купят роскошный плавательный круг, состоящий из трёх независимо надувающихся частей (для надёжности!), с которым она не побоится удаляться от берега. Мы подолгу будем зависать на середине пруда, болтая обо всём подряд или переделывая стихи из школьной программы. Получалось так смешно, что дома мне говорили, будто наш смех и вопли слышны на другом конце деревни!