в него руку и пропеть:
Ячмень, ячмень да гниль-вода, индейская еда,
Все бородавки у меня возьмите навсегда!
А потом надо закрыть глаза и скоро-скоро отойти ровно на одиннадцать шагов и три раза повернуться на месте, а по дороге домой не сказать никому ни слова. Если скажешь – пропало: колдовство не подействует.
– Да, похоже, что это правильный способ, только Боб Таннер… он сводил бородавки не так.
– Да уж наверно не так! Потому-то у него тьма бородавок, он самый бородавчатый из всех ребят в нашем городе. А если бы он знал, как действовать гнилой водой, на нем не было бы теперь ни одной бородавки. Я сам их тысячи свел этой песней, – да, Гек, со своих собственных рук. У меня их было очень много, потому что я часто возился с лягушками. Иногда я вывожу их бобом.
– Да, это средство верное. Я и сам его пробовал.
– А как?
– Берешь боб и разрезаешь его на две части, потом режешь свою бородавку ножом, чтобы достать каплю крови, и мажешь этой кровью одну половину боба, а потом выкапываешь ямку и зарываешь эту половину в землю… около полуночи на перекрестке дорог, в новолунье, а вторую половину сжигаешь. Дело в том, что та половина, на которой есть кровь, будет тянуть и тянуть к себе вторую половину, а кровь тем временем притянет к себе бородавку, и бородавка очень скоро сойдет.
– Верно, Гек, верно, хотя было бы еще лучше, если бы, закапывая в ямку половину боба, ты при этом приговаривал так: «В землю боб – бородавка долой; теперь навсегда я расстанусь с тобой!» Так было бы еще сильнее. Так сводит бородавки Джо Гарпер, а уж он бывалый! Где только не был – доезжал чуть не до Кунвилла… Ну, а как же ты сводишь их дохлыми кошками?
– А вот как. Возьми кошку и ступай с ней на кладбище незадолго до полуночи – к свежей могиле, где похоронен какой-нибудь плохой человек, и вот в полночь явится черт, а может, два и три; но ты их не увидишь, только услышишь, будто ветер шумит, а может, и услышишь ихний разговор. И когда они потащат покойника, ты брось им вслед кошку и скажи: «Черт за мертвецом, кот за чертом, бородавки за котом, – тут и дело с концом, все трое долой от меня!» От этого всякая бородавка сойдет.
– Похоже на то. Сам-то ты когда-нибудь пробовал, Гек?
– Нет. Но мне сказывала старуха Гопкинс.
– Ну, так это верно: говорят, она ведьма.
– «Говорят»! Я наверняка знаю. Она напустила порчу на отца. Отец мне сам рассказывал. Раз он идет и видит, что она на него напускает порчу. Он взял камень да в нее, – еле увернулась. И что же ты думаешь: в ту самую ночь он скатился во сне с навеса, пьяный, и сломал себе руку.
– Боже мой, страсти какие! А как же он догадался, что это она напустила порчу?
– Для отца это – плевое дело. Он говорит: если ведьма пялит на тебя свои глазищи, ясно – она колдует. Хуже всего, если она при этом бормочет; это значит – она читает «Отче наш» навыворот, задом наперед, – понимаешь?
– Слушай-ка, Гек, ты когда будешь пробовать кошку?
– Нынче ночью. Я так думаю, черти наверняка придут в эту ночь за старым грешником Уильямсом.
– Да ведь его еще в субботу похоронили, Гек! Они, поди, уж утащили его в субботнюю ночь!
– Глупости!