м от неё нужно?
– Она твоя что ли? Мы и не знали, друг! Ты, это, по ночам одну не отпускай её гулять! Ха-ха-ха!
Мужчины с раскатистым смехом скрылись в темноте.
Незнакомка прижалась к стене и опустила глаза. «Такая юная и хрупкая – на путану совсем не похожа», – подумал про себя Роланд.
Ему было двадцать шесть лет, и он имел привлекательную внешность: яркие, живые глаза зелёного цвета, тёмные волосы и очаровательную улыбку, наповал сражавшую женские сердца.
– Что ты здесь делаешь одна? – спросил мягко Роланд, – С тобой всё хорошо?
Девушка повернула голову в его сторону, но не поднимала глаз и даже не осмелилась сказать что-то в ответ. Посмотрев на неё с сочувствием, мужчина осторожно взял бедняжку за руку, отчего она вздрогнула. Роланд повёл её с собой по улице.
– Сейчас придём ко мне, ты согреешься и обо всём мне расскажешь!
Она молча кивнула и смущённо отвернулась, изо всех сил стараясь не смотреть мужчине прямо в глаза.
***
1883 год. Окрестности города N.
Молодая работница борделя Жаннет была на сносях, в этот день она вместе со своей подругой Беатрис решила пройтись по полю, чтобы оказаться подальше от городской суеты. Жаннет гуляла под руку с Беатрис, когда вдруг почувствовала первые схватки. Девушка забеспокоилась:
– А если роды начнутся сегодня, что мне делать?
Беатрис подставила ей руку, когда женщина согнулась пополам от боли.
– Я же хотела оставить ребёнка в больнице! А-а-а! Но не в поле же мне рожать!
– Севилла не позволит тебе рожать в доме, она сказала, что это дурно скажется на остальных. Помнишь: никакого ребёнка! Она тебя ещё согласилась оставить, слава Богу. А то жила бы ты сейчас в монастыре… Монастырь!
Беатрис ударила себя по лбу и радостно посмотрела на корчащуюся от боли подругу.
– Мы можем пойти в монастырь, он здесь неподалёку, и попросить помощи!
Жаннет, сжав губы и сдерживая душащие её слёзы, молча кивнула.
Спустя считанные минуты Беатрис уже стучалась в ворота – опасаясь за подругу, которая к тому времени едва могла разогнуться, она со всей силы колотила по деревянным дверям и кричала:
– Помогите!
Бах-бах!
– Эти монашки глухие, что ли? – сказала она, обращаясь к побледневшей Жаннет.
Тут за стенами послышались шаги, и хриплый голос спросил:
– Что случилось?
– Моя подруга рожает, ей срочно нужна помощь!
Ворота распахнулись, и из-за них вышла женщина в чёрном одеянии.
– Скорей! – сказала монахиня и подхватила Жаннет под вторую руку.
Обладательницей хриплого голоса была женщина средних лет, полного телосложения, с довольно детскими чертами лица: большие серые глаза, маленький, вздёрнутый нос и округлой формы, пухлые губы.
Когда они достигли дверей монастыря, оттуда вышло ещё несколько сестёр.
«Ходят вместе, все в чёрном, переваливаются с боку на бок, как смешные птицы», – презрительно подумала Беатрис, и тут к ней обратилась одна из монахинь:
«Ты дальше не пойдёшь. Твоя подруга рожает, и мы окажем ей помощь. Приходи позже, если хочешь её увидеть», – женщина учтиво улыбнулась Беатрис. Та фыркнула, развернулась, бросив прощальный взгляд на соратницу, и сказала:
– Держись там! Я приду завтра!
Монашки закивали, опять напомнив Беатрис каких-то чудных птиц, и одна из них пошла проводить её до ворот.
Глава 2. Аннет.
Девушку, которую подобрал на улице Роланд, звали Аннет. Она выглядела практически подростком – ей недавно исполнилось шестнадцать. Тело Аннет было худым и по-юношески угловатым, её светлые, прямые волосы были собраны на затылке, а бледно-голубые глаза смотрели с испугом. Девушка рассказала Роланду, что она ушла из монастырского приюта по своей воле, потому что не хотела становиться монашкой.
– Мои родители были достойными, верующими людьми, но они погибли в катастрофе: наша карета упала с обрыва, в живых осталась только я. Со мной поступили, безусловно, самым лучшим образом: меня воспитали в монастыре Святой Л*. С детства я соблюдала пост, молилась вместе с другими сиротами и слушалась монахинь. Всё время, пока там жила, я мечтала покинуть пределы монастыря. С тех пор, как я себя помню, я хотела стать свободной от их правил, не соблюдать строгий пост и не носить закрытую одежду. Прогулки нам были разрешены только на территории монастыря, а я всегда смотрела на небо и завидовала птицам. Время шло, мы росли, и кого-то из приюта забирали дальние родственники, кого-то сватали и выдавали замуж, а остальным были уготованы монастырские стены. Я не пожелала подобной участи и решилась уйти из монастыря. Ведь сказано в писании: «Посмотри на птиц, они не прядут, не ткут, и Бог заботится о них, так же и ты не заботься о дне завтрашнем», и с верой я ушла. Матушки мне сказали, что если у меня что-то не получится, я могу вернуться, а я хочу, чтобы всё