, как обычно, о женщинах.
– Только ты не подумай, что я это в плохом ключе. Это я по-всякому.
Я не нахожусь с ответом, поэтому прибегаю к проверенной тактике: достаю научную байку из склепа, чтобы поддержать диалог. Я рассказываю Иву легенду древних людей, которую сам раздобыл на необязательной, но интересной исторической лекции. Она о царевиче Парисе, который предал свой город из-за женщины.
– И как только ты столько в голове держишь? – В голосе Ивлина я слышу восхищение, которое граничит с лестью.
– Ношу с собой чемодан.
Ивлин взрывается хохотом. Я тоже посмеиваюсь. Это смешно, потому что у моей ноги в самом деле стоит чемодан – из-за него мы и празднуем.
Смотря, как Ивлин стирает салфеткой последние смешинки из уголков губ, я раздуваюсь от гордости. Юмор никогда не был моей сильной стороной. В наше время это вообще редкость. Окружающие заинтересованно косятся в нашу сторону.
– Ладно, дружище. Еще раз поздравляю тебя! – Ивлин встает из-за стола и дважды опускает свою ладонь мне на плечо.
– Спасибо большое, Ивлин.
– Встретимся еще!
Я киваю ему на прощание и доедаю свой салат. Некоторые люди продолжают любопытствовать, но это быстро проходит.
После ухода Ивлина становится пусто, и я носком ботинка утыкаюсь в чемодан, будто находя в этом касании опору. Его серебристый корпус вдруг окрашивается бирюзовыми бликами. Я поднимаю голову и вижу, что повсюду загорелись голограммы. Короткая свето-звуковая заставка, после которой следует обращение:
Начальство вновь приветствует всех граждан трех государств!
Сегодня утром окончательно был заверен план судьбоносного дня. Напомню, что массовая эвтаназия будет проведена на побережье, а строительство высоток уже подходит к завершению. Дата проведения – 10 июля.
Воплощению этой смелой идеи в жизнь мы обязаны небезызвестному ученому, гению третьего государства, да и всей нашей истории – Уиллу Уоксону. Полтора года назад мистеру Уоксону была поручена разработка смелого проекта, и уже сегодня мы можем лицезреть грандиозное изобретение, увенчавшее череду величайших изобретений цивилизации.
Представляем вам портативный атомный расщепитель! Это высокотехнологичное устройство, помещенное в ультра прочный чемодан, позволяет мгновенно расщепить на атомы все вокруг себя в заданном радиусе действия. Единственное в своем роде научное творение, решающее арьергардный вопрос существования человеческого вида!
Начальство поздравляет граждан трех государств! Наконец мы нашли решение возобновления жизни, возрождения интереса, реинкарнации Цели!
В тот вечер я пожал рук, в количестве большем, чем бессонные ночи, что я провел за созданием расщепителя. Такое внимание смутило меня, но и польстило. Когда я вернулся домой, я был выжат. И по началу я думал, что дело только в физической усталости.
Спустя неделю я понял, что не нахожу себе места. Моя работа была завершена, а с ней закончился и я. Ивлин каким-то образом пронюхал мою дезориентированность. И по тому, куда он отвел меня на следующий день, можно судить, что пронюхал он ее основательно.
– Громадины. – Ивлин присвистнул.
Мы стояли на побережье, а вдалеке на почти спокойном море высились и затмевали кренящееся к горизонту солнце три черные недоделанные высотки. Они чувствовали себя вполне уютно, плавая на поверхности и совсем незаметно покачиваясь на крошечных волнах.
– Инженеры из второго постарались, – выношу я скупой вердикт.
Ивлин странно смотрит на меня. Не прямо – терпеть не могу, когда он использует свой дар «в лоб». Он прикрывается ладонью, которую поставил козырьком у глаз, чтобы было удобнее смотреть на горизонт. И на меня. Позволяю себе сделать вид, что не замечаю.
– Мне жаль, дружище. – В конце концов выдыхает Ивлин.
Я хмурюсь и несколько раз киваю. Любое упоминание, даже такое скользящее мимо воспоминаний о Цели, берет меня за живое.
– Как думаешь, туда все поместятся? На вид они маловаты для трех государств сразу.
– Поместятся. Ниже уровня воды тоже есть этажи.
– Да ладно? – Ивлин снова присвистывает.
– Конечно. Как минимум две трети от видимой высоты.
– Фантастика.
– Фантастика. – Безотчетно повторяю я.
Какое-то время мы еще стоим на пляже, пока небо не заливается сначала ядреными красками, а затем не начинает стремительно темнеть. Песок помаленьку остывает, как и мой интерес к стройке высоток. Легкий ветерок теребит наши одежды, создавая музыкальное сопровождение к нашему совместному бесцельному пребыванию здесь сегодня. И картина эта весьма удручающая. Потому что, как бы ловко не читал меня мой друг Ивлин, даже ему не удастся понять, что мне довелось испытать.
Я оказался одним из последних людей во всей истории, кому довелось ощутить Цель. И тоска по ней была похожа на неутолимый голод. Теперь я вижу истинную прелесть моего