получил в награду свою половину монеты, после чего немедленно обрел свободу в бездне.
Вид улицы, залитой кровью, кому хочешь испортит настроение. К счастью для дознавателя Хелес, прошло уже лет пять, а то и больше, с того дня, когда ее настроение хотя бы отдаленно напоминало хорошее. В последнее время ее эмоции в лучшем случае можно было бы назвать «легким раздражением».
Ее внимание привлекли звуки рвоты; их издавал юноша, лицо которого быстро зеленело. Струйка молочно-белой жидкости вытекала из его рта и смешивалась с лужей сукровицы у него под ногами. Часть рвоты попала на отворот его форменной куртки.
– Первый день? – спросила Хелес у парнишки.
– Второй.
– Если на десятый день все равно будет тошнить, ищи себе другую работу.
– Мм… – ответил он, а затем новый рвотный позыв вынудил его устремиться в ближайший переулок.
Хелес не улыбалась; годы заставили уголки ее рта опуститься вниз. Осторожно пробираясь по залитым кровью улицам, она считала лужи и пятна в тех местах, где протащили трупы или их части. Там, где кровь засохла, Хелес заметила следы ослиных копыт и присыпанные песком колеи от колес телеги. Рядом с клочком кожи, к которому был прикреплен белокурый локон, лежал грязный носовой платок. Хелес потянулась к нему и увидела красную ухмылку на мягкой белой ткани.
– Плохо сработали, – сказала она, услышав осторожные шаги у себя за спиной.
Юноше уже стало лучше, и теперь он пытался удалить пятно со своей черно-серебристой одежды. Часть рвоты попала на герб Палаты Кодекса, и он начал яростно оттирать ее старым носовым платком.
– Они действовали безрассудно, – добавила Хелес.
– Не могу знать, дознаватель.
Хелес внимательно посмотрела на него. Только одна татуировка на шее – как и положено по званию. Мешковатые штаны, воротник покосился. Щеки по-прежнему казались слегка зеленоватыми.
– Теперь знаешь. Ну же, проктор…
– Джимм.
– Чудно́е имя. Ну же, проктор Джимм, порази меня.
Джимм неуверенно втянул в себя воздух, словно опасаясь нового приступа тошноты, и заставил себя изучить страшную картину.
– Массовое убийство. Трупов нет, значит, работали душекрады.
– Или те, кто хотел выдать себя за душекрадов.
Молодой человек задумчиво пощелкал зубами.
– Но следы колес…
– Отлично.
– Может, все пошло не по плану? Кто-то поднял тревогу, им пришлось поторапливаться, и в этом причина… небрежности. – Юноша заметил клочок кожи с локоном и теперь не мог оторвать от него взгляд.
– Сколько человек забрали?
– Семь?
– Девять. Посмотри на разводы на стенах. Кровь поглотили канавы. Кем были жертвы?
– Я бы предположил, что горожане.
– Ты бы предположил неправильно. – Хелес показала ему платок. – Хлопок с Разбросанных островов.
– Значит, торговцы оттуда?
– Или…
Джимм вздохнул. Дожидаясь ответа, Хелес посмотрела на темно-синее небо. На юге, откуда надвигалась буря, по воздуху тянулись оранжевые щупальца песка. Трубы заводов кренились под порывами ветра, который постепенно усиливался, заставляя еще не засохшие лужи крови покрываться рябью.
– Или те, кто бежал с Островов, спасаясь от войны?
– Беженцы, верно. Ткань плохого качества, она протерлась и обтрепалась. А торговцы стараются следить за своим внешним видом. И еще… – Хелес указала на отрубленный палец. – Мозоли. Тяжелый труд. Да, торговец пересчитывает серебро, но так мозоли не набьешь.
– Пожалуй, – пробурчал проктор.
Хелес встала рядом с ним и вытянулась во весь рост, стараясь выглядеть как можно более грозно.
– Кто тебя нанял?
– Я доброволец, госпожа.
– Необычно. А почему?
– Моего брата и сестру забрали вот таким же образом. В Дальнем районе.
– То есть ты с Просторов?
– Да, госпожа.
– Ясно.
Хелес стремительно пересекла улицу, беззаботно шагая прямо по лужам крови. В переулке уже собрались зрители, чтобы полюбоваться страшным зрелищем и неодобрительно пощелкать языками.
– Эй, зеваки! Видели или слышали что-нибудь утром? Или ночью? – обратилась она к ним.
– Ты кого назвала зеваками? – обиделся какой-то лысоватый мужчина. – Зеваки – это вы. Только пялитесь да в затылках чешете, а толку никакого.
– Вы, дознайки, всегда появляетесь, когда все уже закончилось, – добавила его столь же лысоватая жена.
Потеряв к ним интерес, Хелес прогнала их. В городе совершается столько преступлений, но даже они не развязывают людям языки. Сейчас это бесило ее так же сильно, как и двенадцать лет назад, когда она присягнула на верность Кодексу.
Она