дачей я вижу возрождение жанра философской сказки, то есть метафоричного высказывания, направленного в обход сознания, напрямую к душе. Я рассматриваю его как лекарство для современного взрослого человека, чьё сознание максимально задействовано, а сфера иррационального остаётся в зачаточном, теневом состоянии (Е. Рейнмастер, С. Седов). Представленный вашему вниманию роман содержит в себе значимую для нашего времени идею, которая, на мой взгляд, должна быть озвучена вслух, поэтому наберитесь терпения: роман будет опубликован в трёх номерах нашего журнала (В. Волков).
Публицистику предлагаю прочесть прежде всего писателям, она затрагивает проблемные места в сфере литературы: критерии литературного искусства, спорный образ главного героя, понимание, куда мы движемся в своём творчестве и что символизируют ныне герои. Конечно же, и вдумчивым читателям эти темы будут интересны, чтобы критично оценивать то, что предлагает сегодня к рассмотрению литературный рынок (А. Абросимова, Л. Мейсарь). Пусть чтение этого номера будет не убиванием времени, а разговором о важном.
С глубоким уважением к читателю, шеф-редактор Анна Гутиева
Современная проза
Герман Канабеев
Время топоров
Идут мужики и несут топоры,
Что-то страшное будет.
Началось всё с того, что тёплым осенним днём, когда солнце подтаявшим куском сливочного масла размазалось и по листве, и по земле, и по небу, смешало зелёное, синее, золотое, красное, чтобы написать невозможную в своём совершенстве картину, в городском парке появился человек с топором.
Он шёл по дорожке, топор держал так, что носком лезвия чиркал по асфальту. Завидя его, со скамеек вспархивали, словно испуганные птицы, мамаши с детьми и одурманенные молодостью парочки. Мужчины оставались на месте, но с опаской косились на топор, подобранные и готовые к возможным случайностям.
Человек с топором свернул с дорожки и двинулся по газону. Здесь под деревьями, на живой ещё, но отдавшей весь сок лету траве, отдыхали горожане. Уже через минуту их сдуло, и человек с топором беззаботно расположился под кустом, обнял топорище и блаженно закрыл глаза.
Вскоре парк снова наполнился людьми. Не может горожанин слишком долго бояться, не может слишком долго переживать, ему сподручнее оправдать и вписать безумие в реальность прежде, чем оно окончательно сведёт его с ума. Особенно такой удивительной осенью, когда кажется, что тепло неистощимо, а жизнь бесконечна.
От входа в парк по той же асфальтированной дорожке вышагивала дама в невесомом шифоновом платье, так подходящем этому чудесному дню. Она волочила за собой топор, и как только её заметили горожане, в парке стало так тихо, будто отсюда разом откачали весь воздух. Притихли даже птицы, а ветер не решался тревожить деревья и траву. За ней шли женщины постарше, обе волочили топоры по асфальту. Не успели барышни дойти до ближайших скамеек, как их обогнали трое парней с топорами. К вечеру, когда горизонт почти доел солнце, городской парк заполнился людьми с топорами: женщины и мужчины, молодые и старые, дети и подростки, была здесь даже коляска с младенцем и с маленьким, но не игрушечным топориком рядом с ним.
Когда ночь надавила из ламп уличных фонарей апельсинового и лимонного света, разбрызгала его тут же, под фонарями, а с неба на город уставилась уполовиненная луна, люди с топорами заполонили дворы и скверы, площади и детские площадки, проспекты и улицы. Они не нарушали ночной тишины, не говорили друг с другом, даже не шептались, только мирно гуляли, сидели на скамейках, лежали на газонах, и казалось, что безобиднее люда и быть не может, но город всё равно пропитывался тревогой. Редкий прохожий без топора, оказавшийся в этот поздний час на улице, спешил домой в ужасе и тут же нырял в ленты социальных сетей в надежде найти успокоение, но там уже бушевал ураган, сеющий панику, не сравнимую в своей силе с той лёгкой тревогой ночного города из-за людей с топорами. Перед самым рассветом не сомкнувшие глаз горожане уже не призывали в Сети немедленно разобраться, не уповали на полицию и армию, не собирались давать отпор, а скромно надеялись, что с первыми лучами солнца люди с топорами одумаются и разойдутся по домам. Только солнце и не обмануло надежд, оно, конечно, взошло.
Люди с топорами пришли в движение. Кто-то отправился на работу, кто-то повёл ребёнка с детским топориком в руках в сад или в школу, кто-то так и остался на месте или стал прогуливаться по тротуарам. Можно было справедливо полагать, что вскоре этому всему будет положен конец, но если бы такой полагающий заглянул в ближайшее отделение полиции, в воинскую часть или даже в здание городской администрации, то заметил бы, что и там людей с топорами из служащих и работников было не меньше половины, и никакой гарантии, что вскоре их не станет больше, чем остальных, не было. Всё пока держалось на хлипком, но единственно возможном в этой ситуации – ну ничего же пока не происходит.
«Ну ничего же пока не происходит», – подумал Панков, когда аккуратно приоткрыл дверь парадной и глянул на улицу. По одной стороне тротуара,