й кровати лежала двенадцатилетняя девочка Александра. Рыжеволосая женщина, которая составляла ей компанию на время ужина, вышла, оставив на большом подносе посуду. И не потому, что поленилась ее убрать. Девочка всех просила оставлять ей самые разные предметы, хотя бы на время. Она придумывала оставленным вещам свои судьбы, характеры, и ей не было скучно.
Сейчас в одноместной палате Александры находилась разнообразная посуда, шприцы и еще какое-то медицинское оборудование.
На одной стене висел большой телевизор, на другой – часы с прозрачным корпусом, за которым двигались желтые шестеренки.
В свободный угол у двери медсестры составили чуть ли не все, когда-то забытые в отделении, туфли, над которыми теперь возвышался длинный белый обувной рожок. Но одна пара обуви стояла в самом центре палаты. Это были красные бархатные тапочки самой Александры, которая хотела, чтобы они приветствовали ее посетителей, а не скучали под кроватью.
Вечерело и за окном стали видны первые звезды. Девочка согнула руки в локтях, расположив ладони друг против друга. Это были ее любимые куклы, которыми она часто играла.
– Как дела? – спросила Правая рука, сделав акцент на последнем слове.
– Хорошо, но какие здесь могут быть дела? – ответила Левая.
– Может быть, поэтому и хорошо, что никаких дел нет.
– Может быть.
Руки задрожали от беззвучного смеха, а потом упали на одеяло, потому что девочка закашлялась.
– Занималась сегодня гимнастикой? – возобновила разговор Правая.
– Ну, так … – неопределенно ответила Левая рука, и подвигала немного пальцами, – нам и так плохо, зачем нам еще и гимнастика?
– Потому что нужна цель в жизни. Я вот сегодня сжималась в кулак 20 раз.
– А я только один раз … когда усатый приходил.
Девочка снова бесшумно рассмеялась и руки снова упали. Звезд за окном стало еще больше.
– Ты же слышала, что говорят врачи, – продолжила назидательным тоном Правая. – Все проблемы у нас из-за того, что организм борется с самим собой.
– Но я же не борюсь с тобой.
– Но и не слушаешься.
– А я сама по себе потому что.
– Вот так врачи и сказали …
– А почему ты должна быть главной?
– Потому, что у правшей правая рука – главная, поэтому они так и называются.
– Называй как хочешь, а я слушаю только ее.
– Вот у нее и спросим!
Обе ладони повернулись к девочке и в ожидании замерли.
– Ну … , – Александра начала подыскивать слова, чтобы никого не обидеть, но ничего подходящего на ум не приходило.
Так обычно и бывает с подходящими словами, когда они нужны – они не приходят. А вот приближающиеся к палате шаги помогли. Вошли два доктора и избавили девочку от необходимости придумывать ответ.
– Играешь, Александра? – спросил Первый доктор, указывая на руки девочки, которые она сразу сложила на груди.
– Молодец, – сказал Второй.
– Как самочувствие?
– Спасибо, лучше.
– Лучше, прямо лучше? – насторожено переспросил врач.
– Прямо невероятное облегчение, – ангельским голоском произнесла девочка, зная, о чем сейчас доктора думают.
– Как бы это не было улучшением перед ухудшением, – тихо сказал один врач другому.
– А если это улучшение без ухудшения, или, воображаемое улучшение?
– Скажи, а тебе легче потому что ты лучше себя чувствуешь …
– … или ты себя лучше чувствуешь, потому что тебе легче? – опять обратились доктора к Александре.
– Просто легче. Я же не врач и не могу сказать точнее, – наивно ответила она.
Доктора выглядели растерянными.
– Хорошо, смотри, что мы тебе принесли на этот раз.
– Пусть у тебя полежат, – и с этими словами они оставили на тумбочке два стетоскопа: большой и маленький.
Доктора ушли, и опять наступила тишина. А за окном уже окончательно стемнело, и звезд стало видно еще больше. Девочка всегда им радовалась, потому что в них можно было бесконечно долго всматриваться, и видеть все время разное.
– Всегда попадаются на это, – весело сказала Левая рука.
– Просто легче! – передразнила Правая и обе рассмеялись, беззвучно.
– Интересно. Если лучше, не значит, что лучше, то может и хуже… – начала рассуждать Левая.
– … не значит, что хуже? – продолжил чей-то голос сзади. – Я бы не очень на это рассчитывал.
Александра вздрогнула и руки упали на одеяло. Ей не обязательно было поворачиваться, она и так знала, что кроме нее в палате никого нет. Но на всякий случай девочка посмотрела на экран выключенного телевизора, который часто использовала в качестве зеркала. Кроме стены и тумбочки