Огонь и лёд. Софи Данло

таверны: упитанная женщина с длинной косой. А её стройная дочка с улыбкой разносила заказы. В этой таверне в основном всегда были только городские стражники, иногда и другие представители уважаемых законом профессий.

      Хозяйка таверны протирала стойку после помытых стеклянных кружек и посматривала на постоянного посетителя – он сидел справа от двери, ближе к одному из окон. Она знала его по имени, но никогда к нему не обращалась прежде – не довелось; а сейчас не обратится даже если бы довелось.

      Сте́фан – светлокожий, высокий, крепкий и широкоплечий мужчина тридцати трёх лет. Форма мужественного лица была прямоугольная; прямой нос был с небольшой горбинкой; волосы светлые – пшеничные, немного золотистые – были не длинные, так что локоны едва касались ушей; и у него была короткая борода, которая почти не скрывала подбородка и линий крепких, но не сильно широких нижних скул; а над светло-серыми глазами нависали густые брови.

      Стефан был одет в тёмные штаны, в кожаные сапоги с отгибом высотой немногим выше середины голени; в синюю тунику из плотной ткани с рукавами до запястий и длиной немногим выше середины бедра; поверх был надет удлинённый жилет из прочной, но мягкой кожи – с ремешками-застёжками на груди и длиной немногим выше туники; на руках имелись простые потёртые наручи из кожи. И на талии находился широкий ремень; на нём справа, ближе к спине крепился кожаный жёсткий кошель; по бокам – крепления для оружия, но без ножен. А чёрная утеплённая накидка с капюшоном была сложена и положена на колени.

      Хозяйка таверны взглянула на одноручные небольшие, но увесистые топоры-близнецы с удобными прочными рукоятями, с простой гравировкой на металле: на головке и частично на лопасти с обеих сторон – они стояли рядом и облокачивались на стену; а затем вернула взгляд на посетителя. Он, как всегда, выглядел внушительным, грозным; а лицо, как всегда, было хмурым, будто он забыл, как улыбаться. Он попивал медовуху в большой стеклянной кружке, и ел жареные орешки, но не солёные – он терпеть не мог пересоленную еду, да и жареную не жаловал, но иногда всё же ел.

      Хозяйка не понимала, почему Стефан до сих пор ходит в её таверну. Учитывая прошлое, он здесь не был желанным гостем. Но так как нет строго правила что эта таверна только для городских стражников, и некоторых иных профессии замка, то что-либо предъявить ему было невозможно. И, как всегда, хозяйка, стараясь выглядеть обычной, была напряжена – будто она каждый раз, когда приходил Стефан, ожидала, что он вызовет какие-то проблемы, или что начнётся потасовка. Но так ничего и не случалось.

      Поднеся кружку ко рту и отпивая медовуху, Стефан смотрел на стену у камина – на картину с яблоневым садом; едва ли смотрел на посетителей; безотчётно проверял на ощупь сумку на боку, и кожаный мешочек во внутреннем кармане сложенной накидки. Хотя в этой таверне шанс быть обворованным был почти равен нулю. Стефан чувствовал на себе взгляд хозяйки таверны, но не смотрел на неё, лишь изредка – уголком глаза, и всегда видел сдерживаемое, слегка напряжённое лицо. Ему бы хотелось сказать, что ей волноваться не о чем, но всё что он ей говорил так это свой заказ, а в половине случаев он говорил это её дочке, которой явно не было до него дела. Впрочем, он уже привык к постоянным взглядам хозяйки, так же, как и к нудному пению барда, хотя днём это было больше подвывание однообразным мелодиям.