гущее газ…»
1
Моё бренное тело, жгущее газ
на кухне ночными часами,
живёт исключительно ради вас,
ибо вряд ли вы справитесь сами.
А когда я умру и другому огню
предадут моё бренное тело,
я периоды взрослости вашей сменю
и тогда вы возьмётесь за дело.
И тогда вы поймёте, зачем же я жил
и носил это бренное тело,
как одежду, которую в печку сложил,
потому что от века истлела.
Консерватор-подход: разделение на,
на духовность и бренное тело.
Только Бог в этом смысле такой старина,
что одобрил бы мне это дело.
2
Пусть вам будет легко, остающимся здесь.
Пусть вам будет легче, чем нам.
Пусть вам прошлое не подложит месть,
Ну а будущее не подложит срам.
Нам не всем удаётся пройти этот путь
без наветов, сплетен и драм.
Пусть вам будущее явит суть
или, может, истинный храм.
Пусть вам будет легко, остающимся здесь.
Нам-то будет уже всё равно.
Я стихами смягчаю вселенскую жесть,
от которой давно темно.
3
Я покидаю этот мир
не с лёгкостью, не с грустью.
Так проповедник покидает клир,
идя к другому устью.
Теперь исток его судьбы
в миру зовётся смертью.
Но опустеют все гробы,
коль Небо станет твердью.
Я покидаю этот мир,
но связан с ним навечно.
Есть лишь один ориентир:
всё то, что человечно.
«Стихи должны писаться по старинке…»
Стихи должны писаться по старинке.
Им не страшны капитализм и рынки.
Они вообще вне времени живут.
Как изречения постигших вечность будд.
Жан Габен
Посвящается Мишель Морган
* * *
Словно французский Биг-Бен
ходит на киноэкране
временем прошлым Габен
с будущим связанный крайне.
Смотрит глазами в зал:
Черными, белыми, серыми.
Словно не всё сказал
лентами этими зрелыми.
Время – киноактёр.
Франция – эталонная.
как древнегреческий хор
с классиками – колоннами.
Любимым кинокомпозиторам
* * *
Без киношной музыки
я – пустой бамбук.
А с киношной музыкой
я – волшебный звук.
Звуки синема арта,
нежно Вас люблю!
Всего Филиппа Сарда
и Жоржа Делерю.
Всего Косма Владимира
и Франсуа Рубэ,
все Вы мне родимые,
всех храню в себе.
Жизнь – она, как ноты:
грустно-весела.
Румба Нино Роты
про то, что Жизнь – смогла!
Эннио Морриконе
* * *
Итальянцы изобрели макароны.
Челентано изобрёл смех.
Киномузыку изобрел Морриконе.
Киномузыка изобрела всех.
«Холмы разбросаны, как шторм девятибальный…»
Холмы разбросаны, как шторм девятибальный.
Травой покрыты, словно пеною морской.
Безлюдные всю зиму, но в купальный
сезон заполненные радостью людской.
Сюда приходят, чтобы удивиться,
тому, что называют словом «даль».
И далью вместе с ветром так напиться,
чтоб позабыть на время всю печаль.
Что думает разумный человек,
глядящий в горизонт необозримый?
Пусть также бы смотрел он на свой век.
В бессмертие смотрел, и смерти мимо.
И этот вечный взгляд на горизонт
есть главный признак бесподобных мест.
Ведь