Забавное перемирие. Катун Зоренко

ли мне самое главное – детство!»

      Пока я жила у бабушки с дедушкой, когда родители день за днём усердно трудились на работе, я была невольной свидетельницей не только радостных моментов, но и ссор между взрослыми. По какой-то, на тот момент неведанной мне причине, бабушка могла была сильно заругаться на дедушку, когда тот вроде ничего такого не делал. Просто за что можно было ругать? Он мог уйти на балкон, закурить, или же сидеть у себя в кабинете и долго работать за компьютером. Кабинет дедушки – отдельная тема. Я всегда любила там бывать, ведь интересным было ВСЁ! От самых разных книжек, которыми были заставлены все полки от пола до самого потолка, до дедушкиного компьютера, что отражался у него в линзах очков во время работы. Так было и в тот день. На улице стояла осень. Дул холодный ветер, качая деревья и срывая с их веток последние золотые листочки. По небу плыли тяжёлые тучи. Шёл дождь. Несмотря на то, что до вечера ещё оставалось время, в квартире было довольно темно. В зале, над журнальным столиком, горел на стене светильник. Я рисовала отчего-то, ручкой, хотя карандашей было много. Быть может, потому что чернила оставляли более яркий цвет на бумаге, чем грифель? Внезапно взрослые начали снова ругаться. Бабушка была против того, чем занимался деда. Она всячески ему об этом напоминала. На что деда отвечал коротко: «уйди, не лезь». Почему они ругались, и что всё-таки не нравилось бабушке, для меня оставалось загадкой. Как и то, почему они после этого подолгу не разговаривали. Закончив рисовать, я встала с табурета и пошла посмотреть, что же там случилось. На кухне горела, в розовым абажуре, лампа. Бабушка сидела там, у плиты, в очках. И вязала. Судя по выражению её лица, что та вроде бы не сердится. Я тихонько, словно мышка, прошла на кухню. И хотя я знала, чем занята бабушка, я задала этот первый, пришедший в голову вопрос: