а пашне начинает прилипать к сапогам и они становятся тяжелыми, неподъёмными.
Мне пятнадцать лет. Возвращаясь с охоты, в очередной раз встречаю участкового инспектора милиции Алексея Ивановича Волкова. Мы с ним давно знакомы. Дядя Леша осматривает меня с ног до головы, переводит взгляд на неестественно длинный вещмешок, вздыхает и говорит:
– Ну когда же ты, Шульман, школу уже закончишь и уедешь учиться? Как я устал у тебя ружья забирать. Показывай! Что у тебя в очередной раз? Объясняться будешь потом, в милиции, – в этом месте он делает паузу и продолжает с легкой иронией, – где достал, Дима, у кого купил?
Вещмешок, сшитый мной из тонкого брезента, легко открывается, там старое тульское курковое ружье, с разболтанными замками, но удивительно хорошими стволами.
Показал участковому, а вот рассказывать правду точно не буду, все как всегда: шел себе шел, да и нашел… Такие ситуации случались иногда.
Юношеские годы, проведенные в небольшом белорусском городе Пружаны неподалеку от границы, были насыщены рыбалками, охотами и, конечно, спортом. Приходилось бывать и на погранзаставах, на одной из них старшина, фамилию которого, к сожалению, не вспомню, научил меня, двенадцатилетнего мальчишку, стрелять из охотничьего ружья и подарил книгу «Охота на зайцев». С этого и началась взрослая жизнь.
Мой отец в годы войны был стрелком-радистом на штурмовике Ил-2. Его немногословные рассказы о фронтовой жизни и о боевых друзьях, а еще правильные книги, которые он мне давал, оказали на меня огромное влияние.
Был еще один замечательный человек, повлиявший на меня в те годы. Заядлый охотник и рыбак Иван Александрович Ткачев в войну летал на По-2, доставлял почту, несколько раз горел, сажал самолет и снова возвращался в строй.
В городе было много военных частей разных родов войск. Небольшая возвышенность возле забора аэродрома, за которым постоянно взлетали и садились штурмовики, была одним из моих самых любимых мест. Там я мечтал о полетах…
Но жизнь сложилась иначе. В Московской ветеринарной академии я получил специальность зооинженера.
Потом был переезд на Сахалин, комсомольская путевка в милицию, служба оперуполномоченным ОБХСС, учеба в Хабаровской высшей школе милиции.
Жизнь на северном Сахалине была необыкновенно интересной и богатой событиями и встречами с замечательными людьми – геологами, нефтяниками, рыбаками и охотниками.
Время принесло много перемен и в жизнь нашей страны, и в жизнь каждого человека. Именно поэтому я хочу поделиться с читателями грустными и веселыми историями из недавнего прошлого. В своих рассказах я постарался как можно более реалистично описать некоторые события, свидетелем и участником которых я был.
Дмитрий Шульман
Боцман
Влажный нос лежал на передних лапах и чуть заметно вздрагивал. Лапы были очень уставшие, замерзшие за целый день беганья по тайге и совсем уже немолодые. Их владелец растянулся прямо на полу зимовья и, изредка моргая седыми ресницами, смотрел, как проскакивают искры за дверцей неплотно закрытой печки. Временами, не справляясь с усталостью, глаза закрывались и тогда только уши вздрагивали от звуков, показывая, что их хозяин не спит.
На печке грелась сковорода. Молодой парень открыл банку тушенки и ее приятный запах наполнил нагретый воздух зимовья. Влажный нос стал еще влажнее и даже немного приподнялся вверх. Нос принадлежал рыжей, с пробивающейся на морде сединой, лайке, в эту осень ей пошел девятый год. Именно возраст и положил пса у печки, заставляя охотника каждый раз переступать через него. Пес ощущал этот возраст в натруженных лапах, в уставшем теле и глазах, потерявших былую зоркость.
Между тем банка с остатками тушенки наполнилась теплой водой, хлебом и оказалась прямо между лапами возле носа. Темные глаза Боцмана, так звали собаку, благодарно поднялись вверх, а самому ему даже не хотелось шевелиться.
– Ну, поешь немного. Пока мы ужин приготовим, поешь. Устал, старик?!
Боцман пошевелил хвостом и, ленясь вставать, подвинул банку лапой. От съеденного он еще больше утомился, лег набок, растянулся, растопырил пальцы лап, между которыми смешно торчала густая длинная шерсть. Глаза закрылись и, слушая треск дров в печке, тихий шум ветра за лиственничными бревнами зимовья, пес вспоминал свою долгую собачью жизнь…
Восемь лет назад, когда мороз сковывал по утрам лужи, а осенний ветер гонял по льду желтые лиственничные иголки, на свет появились шесть черно-белых щенков и один рыжий. Старый егерь в этот вечер потихоньку ругал и себя, и суку, которая совсем не вовремя ощенилась.
Хотя быть или не быть щенкам решал он сам – летом приболевший Егорыч, сидя вечером у протопленной печи, подумал, что в этом году бегать с собакой он уже не сможет – пришла старость.
Утром он еще сомневался, а потом решил – пусть будут щенки. Как и каждый раз, ждал их с нетерпением, лучше кормил и чаще обычного гладил собаку. Сам он молоко не пил давно, а тут зачастил к соседям, у которых была корова. Когда появились щенки, каждого