азрубленное надвое. Их было трое. Три чёрных смерти, безликие в своих масках.
– Дан, беги! – крикнула мать, отталкивая сына в заросли малины. А через мгновение палач ударил её, вталкивая внутрь.
И тогда мальчик закричал, горько и яростно, бросившись на страшных воинов с кулаками. Он не испугался ни мечей, ни их силы. И смерти он уже не боялся. И даже когда острое лезвие чёрного клинка понеслось к нему, мальчик не свернул с пути. Ловко поднырнув под лезвие, он сумел дотянуться до одного из чёрных воинов и ударить. А в следующий миг повис в воздухе. Рука палача, затянутая в чёрную перчатку, ощупала его шею, плечи, потом сорвала с него штаны и рубаху.
– Ну, надо же, какой шустрый?! – рассмеялся палач. – Возьмём его с собой. Папочке пригодятся новые воины. Гордись, щенок! Если выживешь, станешь одним из нас!
– Никогда! – упрямо сжав зубы, крикнул мальчик.
– Здесь иконы! – проворчал другой палач, выглянув из дома. – Посмотри, вдруг пацан уже принял ихнее посвящение?
– Уже посмотрел, – лениво отозвался первый палач. – Он чист. Ни ожогов, ни знака. Ещё дети есть?
– Только младенец в зыбке, – усмехнулся тот, что обыскивал дом.
– Неси сюда! – распорядился первый. – Хотя нет. Я сам.
И он вошёл в дом, втащив за собой пленника. Мама была ещё жива, но… лучше бы она умерла! Дан зажмурился, не в силах видеть её страдания, и тут же получил оплеуху.
– Смотри, щенок! – властно приказал первый палач и вонзил нож в хнычущего в колыбельке ребенка. – Смотри и запоминай! Отныне у тебя нет семьи. Мы – твоя семья. И ты один из нас. У тебя больше нет имени! Ты получишь его, когда заслужишь право называться воином. Если сможешь.
– Нет! Я никогда не стану палачом! – с яростью крикнул мальчик и, извернувшись, вцепился зубами в державшую его руку. Но вырваться из железной схватки не смог и вновь получил удар по лицу. – Никогда!
– А ты сильный! – усмехнулся палач, прицокнув языком. – Пожалуй, ты будешь лучшим из моих учеников. Кричи, маленький щенок. Кричи. Я знаю, что ты меня ненавидишь. И будешь ненавидеть ещё больше. Боль и ненависть сделает тебя только сильнее. Уже через пару лет ты забудешь все это. И свою ненависть. И боль. И будешь жаждать только одного – служить Императору.
Хэш резко сел на постели, прогоняя остатки сна, слишком яркого, чтобы быть просто сном. Даже помотал головой, пытаясь вытряхнуть оттуда страх и ненависть, чувства, казалось, давно забытые и похороненные в недрах Лабиринта. Этот сон преследовал его уже несколько дней. Всегда один и тот же. Добротный, деревенский дом, красивая, светловолосая женщина на пороге, маленькая девочка у неё на руках, и мужчина рядом с ней. Мужчина с сильными, почерневшими от жара кузницы, руками. Хэш, ещё маленький мальчик, белокурый и голубоглазый, бежит к ним и смеётся… неужели, это воспоминания из детства? Свою семью Хэш не помнил. Как, впрочем, и все, прошедшие Лабиринт. Вернее, не только семью. Все, что касалось прошлой жизни будущих палачей Императора, стиралось из их памяти начисто ещё задолго до прохождения Лабиринта. Мельком глянув в зеркало, Хэш мгновенно отмел крамольную мысль. Отражение не имело ничего общего с тем мальчиком из сна. Волосы тёмные, почти чёрные, жесткая кожа, смуглая несмотря даже на то, что он почти никогда не снимает одежду и маску. Правда, глаза такие же, голубые. Вот, только нет в них ни радости, ни горя. Лишь холодный, ледяной блеск. Ну, а черты… их уже не сравнить. Лицо перечеркивал уродливый шрам, начинавшейся под левым ухом и шедший наискосок, через левую щеку, переносицу и правый глаз, до самого виска. Шрам, оставленный ему на память Лабиринтом.
Их называли по-разному, этих воинов в чёрном, приносящих горе. Убийцы. Охотники. Ловцы Душ. Призраки Теней. Но чаще всего их называли Палачами. Никто не знал, откуда берутся эти воины, как воспитываются и как умирают. Они подчинялись одному лишь Императору, слепо выполняя любые его приказы, словно цепные псы, не спрашивая, не рассуждая, не раздумывая. Многие считали их бессмертными порождениями самой Тьмы. Они не боялись ни стали, ни магии, ни огня, ни воды. Они не чувствовали боли и презирали смерть. Каждый из них мог в одиночку положить целый легион! И не было воинов равных им во всей Империи! Их ненавидели и перед ними трепетали. Таким был и Хэш. Сильнейший из Наказующих, он презирал слабость и не боялся ничего.
Хэш открыл окно, впуская в комнату свежий ночной воздух, мгновенно обдавший свежестью мускулистое тело. Глубоко вздохнув несколько раз, он тихо выругался, отгоняя странные мысли, и снова лег. Но сон уже не шёл. Проворочавшись с полчаса, Хэш встал, достал из шкафчика темную бутыль, бокал и, налив его до краев, залпом выпил. Терпкий вкус винных ягод немного успокоил. Рухнув в кресло, Хэш налил ещё, но теперь пил не спеша, маленькими глотками.
– И чего тебе не спится, мастер Хэш? – недовольное ворчание раздалось из соседней комнаты, а спустя секунду, перед ним возникла гибкая, как кошка, и такая же тощая девчонка-подросток двенадцати лет, с огромными чёрными глазищами и такими же чёрными, неровно остриженными до плеч, волосами. Агата. – Опять надраться решил? Что, отказала тебе красотка?
– Тебе какая разница?! – огрызнулся