тобы получался доход. Себе и стране. За годы войны кирпич потерял свой нарядный вид. Во дворе образовалось немало выбоин, местами блестели водой лужи. Всюду требовался ремонт, а средств не было.
Возле открытых ворот цеха стояли и сидели на деревянных ящиках рабочие. Неторопливо курили, переговаривались, поглядывая на мастера Ефремова. Хороший специалист, этот мастер, но и он боится сказать рабочим, что пора к станкам. Поэтому ходит вокруг, своим видом напоминая, что пора кончать перекур.
Как быть? Мучил вопрос. Металла в обрез. Последней партии хватит на неделю работы. А правительственный заказ большой. И с углем проблемы.
Мысли прервал телефонный звонок. Он снял трубку.
Андрей Петрович, добрый день! Узнал? Захарыч звонит.
– Привет, привет! Какие новости?
– Хотел узнать, какие у тебя дела. Достают меня чиновники от власти. Это давай, то поставляй. Я бы и рад, да где взять! А у тебя что?
– Нечем порадовать. Поставщики не выполняют договоров. То у них персонал бастует, то дороги не справляются с грузами. Да и наши рабочие все норовят урвать побольше, а сделать поменьше.
– У меня не лучше. Хоть закрывайся. Профсоюз наседает, требует снижения норм и новых расценок. Грозит: на тачке вывезем!
– Что думаешь делать? – прозвучало в трубке. – Раньше была власть, к которой можно было пойти за помощью. К кому теперь?
– Защиты нет никакой, Захарыч, с тобой согласен. Посуди сам, куда обращаться? В правительство? Бесполезно. Оно всего лишь власть на одну треть. Другую треть представляют Советы. При этом сами они себя властью не называют. Третья составляющая – это анархическая стихия, которая властвует по настроению и часто не подвластна ни кому. В последнее время эту треть все более стараются подчинить анархисты и большевики. Не к ним же приходить с протянутой рукой!
– Я тоже не знаю, что делать. Раньше у нас была хотя бы экономическая власть. Не хочешь работать, так иди на улицу, держать не будем. Теперь вопросами увольнения распоряжаются всякие комитеты да профсоюзы. Какой-нибудь «пролетающий пролетарий» открыто готовит забастовку, а ты его не тронь, уважай. Поэтому случаи вывоза на грязной тачке руководителя предприятия становятся все более частыми.
– Давай думать, как этого избежать.
– Может быть, лучше тачку приготовить? Такую, чтобы чистую и с удобствами. Покатаемся с ветерком!
– За что я тебя люблю, Захарыч, так это за юмор. Но печальные мысли не дают покоя. Идет отчаянная война. Она требует полнейшей собранности, дисциплины, организованности. Противник отлично отмобилизовал свои силы. А что у нас? Десятки тысяч расхристанных солдат бродят по улицам столицы. Повсюду ничем не занятый народ. Забастовки считают не десятками, тысячами! И забастовщики еще хотят жить лучше! А цены не случайно растут опережающими темпами, работники сами к тому руку прикладывают.
– Всё они понимают, я думаю. Но себя тешат ложью, что во всем собственники и директора виноваты. Прости, дорогой. Ко мне пришли. Дело, говорят, срочное. Потом поговорим.
Андрей повесил трубку. Был уже конец трудового дня. Протяжно прогудел заводской гудок. Рабочие толпами выходили через проходную. Нужно сделать вечерний обход и тогда покидать завод.
Глава вторая. Новожженовы
Вечером Андрей направился к дому Новожженовых. Двухэтажный дом покрытый свежей штукатуркой, подчеркивал состоятельность семьи. Здесь всегда можно было остаться на ночлег. Тем более, что трамваи ходили теперь не регулярно. Извозчика тоже не всегда возьмешь.
Андрей поднялся на второй этаж. Новожженовы занимали три просторные комнаты, кроме того, у них была большая кухня. Правда, все отапливалось дровами, но это было нормальным для Петербурга.
Верочка, прислуга в накрахмаленном розовом фартуке, еще сохранившийся осколок прошлого благополучия в семье, сервировала стол. В голове у Андрея гудело. Крутились обрывки разговоров и споров. Сказывалась обстановка неуверенности в завтрашнем дне. Вспоминалось посещение Таврического дворца, куда он был приглашен как один из руководителей предприятия, связанного с оборонкой. Как-то так получается, что заседания у них начинаются во второй половине дня. А иногда, наоборот, с утра. Режим дня путается. Надоело смотреть на эти не выспавшиеся лица. Усталость накапливается.
После приветствий разговор в очередной раз зашел о положении на фронте. Сын хозяина, Новожженов Алексей, который тоже был на заседании в Таврическом дворце, говорил с обидой в голосе.
– Ты смотрел военную хронику, что показывали в Таврическом? – обратился он к Андрею. – Вот на что я обратил внимание. Наши войска приближались к линии фронта, бежали в атаку, а что у них было на головах? Верно, фуражки. Головы не защищены от шрапнели. На другой стороне окопов немцы. Они в касках. Металлических, глубоких. Получается, что их начальство печется о головах подчиненных. А ведь огромное количество смертельных ранений именно в голову. Голова, как ни старайся, находится выше всего над землей.
– Да, я заметил. Наши ребята, часто совсем еще дети, вынуждены