фии, запечатлевшие актеров Коломенского народного театра (КНТ) – в гриме и без, на сцене и за столом, с фрагментами афиш, видами города и прочими картинками прошлого. Теперь же прочитанные и расставленные по местам листочки рукописи, дополненные сведениями из иных источников, пожалуй, становятся главными, а фотографии превращаются в «иллюстративный материал» к ним.
Судя по тому, что рассказывал Василий Васильевич корреспонденту газеты «Коломенская правда» в ноябре 1979 года, он писал мемуары, которые предполагал передать литературно-художественному музею, затевавшемуся коломенской общественностью в ту пору. Да, видно, не успел все доделать, и далее набросков дело не пошло.
Тексты Василия Васильевича местами очень подробны, а где-то поверхностны. Далеко не все из того, что помнил Немов, он решился открыть потомкам. Не будем забывать, что жить Василию Васильевичу довелось во времена непростые, когда наивная откровенность могла увести «куда Макар телят не гонял», и уроки той суровой школы жизни он усвоил твердо. Порой рассказанное им вызывает сомнение, но «чистым Мюнхгаузеном» Василий Васильевич ни в коем случае не был. Любое из описанных им событий вполне подлежит проверке. Иное дело, что он не всегда мог быть его участником, и семьдесят лет спустя ему уже могло казаться, что читанное в газетах и слышанное от других происходило с ним самим. Эти моменты большей частью относятся к «петербургскому периоду» его жизни. Но во всем, что он сообщает о Коломне и коломенском житье, особенно в период Второй мировой войны, grand-père точен и скрупулезен, порой до занудливости. Что по нынешним временам особо ценно.
Часть 1
Младший жрец провинциального храма Мельпомены
75 лет тому назад в Петрограде
Самую густую «тень» Василий Васильевич наводил на историю своей семьи. Можно даже предположить, что та часть его записок, в которой он сообщал сведения о родне, просто утеряна, но более похоже на то, что Немов намеренно и очень скупо дозирует информацию. Дважды упоминает, что родился он в Санкт-Петербурге в 1893 году, но никак не объясняет, почему вскоре после его рождения семейство Немовых перебралось в село Горы Коломенского уезда Московской губернии, где Василий и прожил первые десять лет своей жизни.
О своем отце – Василии Елисеевиче Немове – Василий Васильевич сообщает, что тот служил солдатом в лейб-гвардии Преображенском полку, принимал участие в русско-турецкой войне 1877–1879 годов. Был награжден Георгиевским крестом за бои на перевале Шипка под командой генерала Скобелева[1]. Но более ничего. Только из ревизской сказки 1858 года[2] можно узнать, что Василий Елисеевич родился в 1855 году. Отец его, а стало быть дед Василия Васильевича, Елисей Ефимович, которому в 1858 году исполнилось 37 лет, был женат на Анне Корнеевне 32 лет от роду, и у них кроме Василия к моменту проведения ревизии были еще два сына и три дочери. Кроме того, у Елисея Ефимовича были братья и сестры, поминаемые в ревизских сказках, у тех свои семьи. Таким образом, мы узнаем, что происходил Василий Васильевич Немов из крепкого, разветвленного рода крестьян села Горы Коломенского уезда.
Служба в гвардейском полку Василия Елисеевича должна была окончиться в 1881 году. Судя по дате рождения, ему в 1875 году исполнилось 20 лет. К тому времени уже год как отменили рекрутские наборы и с 1 января 1874 года ввели всеобщую воинскую повинность. Призванные в армию служили по шесть лет, а во флоте семь лет. Чем занимался Василий Елисеевич в столице по выходе из полка, неизвестно. По какой причине семья Немовых вскоре после рождения сына в 1893 году перебралась из Петербурга на родину, в село Горы, никаких указаний не имеется.
Только в одном эпизоде Василий Васильевич мельком помянул о том, что у него была сестра. Но только одна сестра или несколько, были ли братья, об этом Василий Васильевич не пишет и не рассказывает. Так же и про матушку свою сообщает лишь в описании общего разговора, и совсем не много.
Записки В. В. Немова начинаются с его возвращения в Санкт-Петербург:
«В 1904 году приехал я в Санкт-Петербург из села Горы Коломенского уезда по письму своего дяди, чтобы устроиться на работу «к барину в казачки с отъездом за границу». Я опоздал на целый месяц, приехав вместо сентября в октябре. Мы ехали из села Горы с Сашкой Черняевым. Вез нас десятилетних в Питер «за одно» какой-то мужик из деревни Варищи, сговорившийся с родителями о вознаграждении.
Приехав с ним в Москву на Рязанский вокзал, пока переходили на Николаевский вокзал, увидали мы с Сашкой удивительную коляску, ехавшую без лошадей. В ней сидели четверо человек, по двое лицом к лицу, и один из них правил необычным экипажем при помощи какой-то рукояти посреди коляски. Мы все трое так и встали, засмотревшись на небывалую повозку.
Варищенский мужик, заботам которого нас с Сашкой поручили, купил нам по фунту горячей колбасы и по булке, сказав, что это нам в дорогу, до самого Питера должно хватить. Колбаса и булка показались нам необыкновенно вкусными.
В Питере дядя Миша встречал