начале нового учебного года, а вместе с ним и нового учебного дня. Кто-то, ставшим уже снова привычным движением, успел сложить руки на гладкую глянцево-серую поверхность интерактивной доски – она служит нам и учебным столом, и наглядным пособием, и учебником – а на них – голову; кто-то увлеченно описывал события, происшедшие с ним во время каникул, не обращая никакого внимания ни на кого, кроме адресата рассказа; кто-то с восторженным предвосхищением ожидал появления фрау Маркизы – нашей главной учительницы – чтобы вновь схватиться за планшет, с помощью которого управляется доска, и, открыв пошире ротовую полость, отхватить кусок побольше от бесконечно огромной гранитной плиты знаний. В общем, ничего и поменяться не успело за короткий период отдыха, которого всегда так мало в нашей жизни. Хотя, некоторые изменения все же произошли. Аццо Копп, бывший директор нашей школы, получил какую-то высокую должность в Канцелярии по Делам Просвещения и Обучения, и с сегодняшнего дня приступал к своим обязанностям за пределами Великой Заставы, там, в высшем свете. А еще к нам в класс пришла симпатичная маленькая фройлен с выдающимися, можно сказать уже сформировавшимися, округлостями тела. Говорят, у нее есть имя – отца, вроде, разжаловали с насиженного теплого места в Объединенной Верховной Канцелярии за какое-то серьезное нарушение и сослали вместе с семьей к нам, людям второго сорта, в Нижние Земли. Зря он так. Вернуться обратно за Стену, вероятно, теперь не получится ни ему, ни его прелестной дочурке, да и, впрочем, никому другому, кто будет замечен в родственных связях с последними. Говорят, он имел честь разговаривать с самим Августом Максимилианом Беккером – Верховным Канцлером. Я в это не верю. Вряд ли столь высокопоставленный герр мог пасть так низко и оказаться в таком месте, как наше захолустье.
Двери учебной комнаты бесшумно разъехались в разные стороны, предупреждая этим появление учительницы. Все вытянулись по стойке смирно и замерли.
– Гутен морген, класс!
– Гутен морген, фрау Маркиза, – громогласно, общим хором, прозвучал ответ учеников. Эхо отнесло его отголоски по углам стен, где он бесследно растворился.
– Фройлен Лили Хартманн, поднимитесь и пройдите в центр комнаты. Будем с вами знакомиться.
Было совершенно непривычно слышать столь обходительное обращение со стороны фрау Маркизы. Мы все были «неарийцами», в лучшем случае, полукровками. Большинство из нас были «цифрами». Когда кто-то покидал этот свет, вновь родившемуся передавался его номер. Мне повезло, я получил «золотой». «2222» или «Четыре Два» – прозвище, прилипшее ко мне с самого раннего детства усилиями моего же отца.
Она выглядела великолепно – лоснящаяся и переливающаяся на свету ткань-хамелеон (я такую только раз в жизни видел, когда отец отвез меня в парк возле Заставы. Там кучка людей в костюмах из такой же ткани что-то ожесточенно обсуждали, находясь возле входа в «арийскую» часть парка), из которой была соткана ее форма, плотно облегала стройную фигуру, эффектно выделяя и подчеркивая нужные места; кудрявые каштановые волосы чуть ниже плеч (я заметил, как при передвижении эти кудряшки мило подпрыгивают); большие серо-голубые глаза и немного бледная кожа, которая казалась бархатной не в пример огрубевшим и неухоженным девушкам, составлявшим большую часть учениц нашей школы. В общем, выглядела она как лучшее, что видели мои глаза.
– Вы уже успели заметить новую ученицу, класс. Она из Верхних Земель, – послышалось ожесточенное перешептывание, ведь слухи подтвердились. – Но теперь будет проходить обучение вместе с нами. Впрочем, предоставлю ей самой рассказать о себе.
– Благодарю, почтенная фрау Маркиза, – после кивка послышался приятный тихий голос с обычно свойственной взрослым фройлен небольшой хрипотцой. – Меня зовут Лили Хартманн, как вы уже могли уже услышать. Мое происхождение вам тоже известно. А больше мне и добавить нечего, – немного робко закончила она свою речь.
– Ну, тогда и я не буду настаивать. Садитесь на место. Класс, приступаем к занятию!
Все смиренно отвели глаза к полу, наклонили головы и стали с волнением ждать, на чьи же плечи сегодня падет обязанность озвучить еженедельную обязательную диктовку истории становления и процветания Мирового Рейха.
– Четыре Два! Возьмите свой планшет и пройдите на середину.
Я нехотя извлек из специального углубления под партой этот округлый, серого цвета предмет, тяжело вылез из-за учебного места и мрачно поплелся на указанное учителем место. Там еще чувствовался запах духов Лили. Тот факт, что она могла себе их позволить, сам по себе выделял ее из основной массы наших одноклассниц. Некоторые из них не пользовались парфюмерией из-за крайней бедности, но большинство – из-за отсутствия необходимости. Их нельзя было в этом винить – рейхмарок не всегда хватало на действительно нужные вещи. Такое уж у нас общество, так заведено!
Все назубок знали цепь событий, приведших к сегодняшнему положению дел – каждую неделю в течение последних тринадцати лет она оглашалась кем-нибудь из несчастных, на чью долю выпадал этот жребий – но, несмотря на это, волнение присутствовало. Всегда волнительно выступать впереди толпы, когда каждый жадно изучает, буквально пожирает