Порок терпения. Евгений Ломакин

ю душевную деформацию, даже болезнь. И это, похоже, было очевидно всем, не только Наташе Ганиной, вынужденной в очередной раз слушать бред давней подруги.

      На лице у той наливался синевой свежий фингал, как влитой лёгший на желтизну старого – получился причудливый узор, цветовой гаммой напоминавший картину сумасшедшего художника. Что, впрочем, ничуть не смущало говорившую, которая вновь и вновь находила аргументы в защиту садиста.

      – Ох, ну и дура. Он ведь убьёт тебя. Забыла, что в прошлый раз было? – вклинилась Ганина в словесный поток.

      – Зато знаешь, какой он в постели? – не заметив нелепой попытки, вещала женщина. – Сказка! Африканец! А потом подарки всегда приносит, извиняется.

      Она оттянула манжету кофточки, горделиво выставив на обозрение жёлтые металлические часики с ажурным браслетом – видимо, золотые. Сергей действительно был щедрым мужчиной, да и привлекательным – этого у него было не отнять.

      Олькин муж с самого начала понравился Наталье, и она вполне могла бы попробовать его отбить. В конце концов, не так уж они были близки. Подумаешь, когда-то учились вместе. Оля блондинка, Ната брюнетка, Оля полновата, Ната субтильна, даже костлява – одним словом, дружили на контрасте. И как знать, может, это она щеголяла бы сейчас в брендовом пуховичке RAISSA и рассекала на сверкающей Infiniti QX70. Да вот только странные извращения Серёги делали невозможной саму мысль об отношениях.

      Первый удар новоявленная супруга получила в брачную ночь. Хотя до этого все их соития происходили по более или менее классическим схемам. Подумала, страсть, восхитилась и подыграла. Дескать, накажи меня, девочка плохо себя вела, делай со мной что хочешь. В течение года такие сцены повторялись регулярно. Как-то, после особенно бурного секса, Сергей признался, что это заводит его, как ничто иное.