ыт и быстро несётся пред тобой. И нет никаких ощущений, ни боли, не собственного тела вообще. И все звуки слиты в один. Только бесконечная, неограниченная свобода, полёт сквозь тысячи пространств и измерений, прочь, прочь… Наверное, это и происходит с людьми после смерти?
Данил проснулся. Над ним был серый с трещинами потолок, какие бывают в древних советских домах. Никакого чистого голубого неба. Но вроде бы и никакого падения.
Данил приподнял голову и провёл рукой по коротким тёмно-русым волосам. Откинулся на подушку. Опять ему снился… Нет, этот сон-воспоминание не получается назвать кошмаром. Кошмар начался после, и продолжается до сих пор. С той поры на велосипед он больше никогда не садился. Впрочем, чёрт с ним, с велосипедом! Все равно теперь с ним всегда аж четыре колеса. Ноги – вот причина ненависти и разочарования. Они есть – вот они, под видавшим виды одеялом, две штуки, целёхонькие, хоть и с атрофированными мышцами. Они есть – и в то же время их нет.
А если бы не грузовик, то он мог бы жить, как прежде, и даже смог бы добиться успеха. Вот если бы обстоятельства сложились по-другому…
Данил прислушался: мать уже шабуршила на кухне. Если чуть-чуть наклонить голову вбок, можно даже её увидеть. Квартира-то небольшая.
Всё-таки надо вставать и начинать новый день. Данил откинул одеяло, с тоской поглядел на свои тонкие мёртвые ноги, точно впервые их увидел, и начал перелезать в инвалидную коляску.
– Чего так мало съел? И так тощей Кощея, давай кушай!
– Ну мам, куда столько кормить половину человека? – засмеялся Данил.
– Какие ещё полчеловека? Хватит шутки шутить, ешь давай!
Мать упорная, прям танк. Коль что решила, так её с пути не свернёшь. Как парализовало от удара Данила ниже пояса, так она его по всем клиникам и больницам таскала. Клиники и больницы были разные, но врачи одинаково беспомощно разводили руками и говорили почти одно и то же. Мать это, честно говоря, не особо убедило, и она до сих пор верила, что рано или поздно средство найдётся. Вот только Данил уже давно не верил.
Он прикатил из кухни в свою комнату и включил ноутбук – свою прелесть, старую и вечно заедающую. Сколько лет железу? Наверное, двенадцатый год… Но это единственная нить между ним и остальным миром, единственная его возможность учиться, работать и общаться с друзьями. Ну как с друзьями… Он вряд ли когда-нибудь увидит их вживую, потому что сам не доберётся до них, а они слишком заняты и слишком далеко, чтобы приехать к нему. Впрочем, не нужно ему никакое живое общение. У него нет желания видеть перед собой людей, чтобы они глядели на него, вздыхали и пытались неуклюже жалеть. Пусть лучше его друзья думают, что он такой как они.
Не то чтобы он совсем отрезан от внешнего мира, вовсе нет, мать считает, что свежий воздух необходим. Только узкая лестничная клетка старой пятиэтажки не приспособлена ни для лифта, ни для пандуса. Выносить коляску и вытаскивать её обратно помогает сосед Василий. Нормальный мужик, но тоже из вздыхающих. Отец у Данилы, как это нередко бывает, растворился во времени и пространстве, когда он был ещё маленьким. Во всяком случае мать о нём сейчас совсем не вспоминала. Ну и к чёрту его. Раз тогда ушёл, не осилил, сейчас бы точно убежал поджав хвост. Не выдержала бы его мужицкая честь ухаживать за сыном-инвалидом.
Данил слушал, как по телевизору, который любила смотреть мать, говорят о людях не с ограниченными возможностями, нет, – они это хитро придумали! – с особенными потребностями. Что вы, он не инвалид на коляске, у него просто особенные потребности, ему всего лишь надо помочь выйти из дома. И вообще жить. Как же тошно…
Словом, у Данила были веские причины ненавидеть себя, свою жизнь и те обстоятельства, которые к такой жизни привели.
Дело было вечером. Мать засиделась у своей подруги тёти Зинаиды. Та часто попрекала её, что она, видите ли, слишком возится со своим сыном. Данил, как ни странно, был с маминой подругой согласен. Он того не стоит. Воплощение человека, который не реализовался всего лишь из-за того, что его сбили.
Он был один в квартире со своим ноутбуком и ждал, пока загрузится фильм – надо же хоть как-то скрасить вечер. Правда, ноутбук в этот раз лагал особенно сильно. Данил не ждал ни звонка, ни сообщения – никакой весточки из внешнего мира. А внезапной иллюминации, возникший на том месте, где изначально была дверца старого шкафа, он тем более не ожидал.
Вспышка, яркий свет, запахло озоном, молодого человека на время чем-то оглушило, все звуки слились в протяжный визг.
Когда Данил вернул себе способность адекватно воспринимать реальность, то увидел, что у него гости. Причём нежданные.
– Вакуум мне альфа-излучением, как же тут тесно! Совершенно невозможно избежать инерции при преломлении межпространственной материи!
Данил так и застыл с открытым ртом. Перед ним был юноша весьма престранного вида: огромные очки, переливающиеся всеми цветами спектра, которые полностью скрывали глаза, яркий блестящий костюм извращённее чем у звезды российской эстрады и нелепая шляпа вроде цилиндра. Ещё и высокие сапоги на каблуке. А штаны не штаны, трусы