потрясла серия убийств. Монстр, совершавший их, явно болен, умен и неуправляем. Он убивает всех, затем звонит в отдел и признаётся, рассказывая самые жуткие подробности. Голос изменён, на месте преступления зеркально чисто. Наши химики и биологи не могут обнаружить, какой раствор использует маньяк, но после того как он опрыскивает всё, невозможно выявить ни одной существенной улики. Волосы, семенная жидкость и другие вещественные доказательства абсолютно не имеют отпечатка. Как будто преступление совершает манекен или кукла, в чьём теле запечатан злой дух. Монстр абсолютно эмпатичен. Он демонстрирует чрезвычайное разнообразие в методах совершения убийств и в выборе жертв, что делает невозможным выявление какой-либо последовательности или закономерности в его действиях, кроме одного – его химического раствора. По нему мы понимаем, что это "наш".
Я так устала, хочу на море и собаку. С моим стилем жизни невозможно создать семью или завести домашнее животное. В любой момент меня могут вызвать на место преступления, отправить в командировку или на тот свет. Через мои руки прошли немало уродов, иногда я даже забываю, что я девушка, а иногда испытываю чувства, которые не испытывает нормальный человек. Но я должна быть сдержанной и рассудительной, не испытывать эмоций, здраво смотреть на вещи.
За окном льёт дождь как из ведра, на часах 4 ночи, а я еду на новый вызов. Паркуюсь и выхожу из машины. Холодный ветер пронизывает до костей, утренний туман потихоньку накрывает склад, где нашли тело. Всё огорожено ярко-жёлтой полицейской лентой, словно это граница между нормальным миром и преступным. Полиция, кинологическая служба. В карете скорой помощи сидит девушка низкого социального статуса, вся в слезах, у неё истерика. Прохожу мимо девушки; её глаза округлены от ужаса, а стоящие рядом патрульные тихо переговариваются, их лица выражают обеспокоенность и отвращение. Перевожу взгляд на капитана Мэрина, который ждёт меня возле тела.
– Что у нас? – спрашиваю капитана, стараясь придерживаться профессионального тона, заглушая внутреннее напряжение.
Капитан делает шаг в сторону, открывая вид на труп.
– Труп дувушки, жуткое зрелище. Похоже, это работа нашего маньяка. Собрали уже улики на анализ.
Я надела резиновые перчатки и присела возле тела. Девушка полностью раздета, серьги и пирсинг вырваны. Странно, что нет украшений – он всегда оставлял украшения, кошельки, всё, что имеет материальную ценность. Бывали случаи, когда он разбрасывал деньги вокруг тела. Психологи предполагали, что таким способом он “платил” женщинам за услуги, которые они ему оказывали. А в этом случае он содрал всё? Может, хочет сбить нас со следа? Зачем тогда сам позвонил? Или это подражатель? Так много вопросов и так мало ответов.
Интимная часть явно повреждена, сильно. Подняв руку девушки, я посмотрела на ногти. Грязь. Несколько ногтей содраны. Глянув на тело и лицо с обилием царапин, могу предположить, что её тащили за ноги, а девушка сопротивлялась, цепляясь ногтями за всё, до чего дотягивалась, борясь за жизнь.
Встав, осматриваюсь вокруг. Нет следов, что тут происходила расправа; всё чисто. Значит, сюда её привезли. Снова взглянула на девушку. На первый взгляд невозможно было определить, что стало причиной смерти – она была настолько изуродована. За три года маньяк становится только изощрённее. Ясно как день: каждое движение было продуманным, каждое действие – методичным. Передо мной не просто убийца, а настоящий хищник, который наслаждался своим искусством.
– Доктор Нерс, – позвала я патологоанатома, стоявшего рядом. – Какие-то предварительные выводы?
Доктор Нерс вздохнул, отрицательно покачал головой и стал снимать резиновые перчатки.
– Тут слишком много разных ран, мы увидим больше после вскрытия. Но это точно тот же почерк. Если вскрытие и анализ улик покажут то самое вещество, сомнений не останется.
Я подняла взгляд к небу. После прибытия на место погода как по щелчку стала налаживаться. Ветер стих, и только мелкий моросящий дождь покрывал моё лицо и лицо этой бедной девушки. Я почувствовала, как волна злости и беспомощности накатывает на меня. Глянув в сторону команды криминалистов, работающих над каждым миллиметром пространства, я собралась и как можно более твёрдо произнесла:
– Ребята, – сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Мы должны найти хоть что-то. Он должен был допустить ошибку.
– Так он и допустил, – сказал капитан. – Вон девушка, местная бомжиха. Спала тут, проснулась, когда он привёз сюда тело. Всё как по сценарию. Он позвонил в участок, сказал, что "свободна" еще одна душа, назвал место. Мы сюда, а тут она, Анна Верднан.
Я повернулась к девушке. Она уже не билась в истерике, но слёзы всё ещё катились по её грязным щекам, губы опухли, и из-за этой опухлости, видимо, лопнули затянувшиеся ранки и кровоточили.
Я подошла к ней.
– Здравствуйте, меня зовут Мариэтта Ларкин, я следователь по особо тяжким делам, – сказала я, стараясь говорить спокойно и дружелюбно. – Я понимаю, что вы пережили что-то ужасное, и мы здесь, чтобы помочь вам и выяснить, что произошло.
Женщина с трудом посмотрела мне в глаза,