гадость,– заявил обладатель вычурных запонок и сального взгляда.
– Я обещал ей не участвовать в военной игре,– воодушевленно продолжала женщина, хлопая своими длинными ресницами. Воодушевление выражалось в оттягивании декольте до пояса и, торжественном освобождении пышной, толкающей на греховные мысли, груди.
– Види…видите ли,– сконфузившись, забормотал крикнувший: «Браво!», в тщетных попытках отвести взгляд от манящего зрелища.
– Вот где «Браво!» нужно было кричать,– сделал ему замечание обладатель вычурных запонок, который даже и не думал прятать свой сальный взгляд.
– Душновато как-то сегодня, не находите? – спросил мужчина с чрезмерным количеством геля на волосах, чувствуя, как тает этот гель и мерзким слизняком течет ему за шиворот.
Правая рука Иволгина вернулась на место. В глазах вспыхнул огонь. Пламя из сокрушительной обиды. Из разрушительного гнева. За то, что, будучи практически на смертном одре, а если быть точнее,– на смертном подоконнике, он так и не смог заслужить внимание окружающих, которым был обделен всю свою сознательную жизнь.
Жизнь, на протяжении которой он мечтал быть услышанным… Увиденным, замеченным, записанным, оцененным…
Жизнь, без колючего, пронизывающего до мозга костей, холода равнодушия.
Жизнь, без давящих многотонным грузом на сердце, пресса меркантильности и цинизма.
Жизнь, без разрывающей в клочья душу, серой обыденности.
Жизнь, которую все боятся называть существованием.
– И все идет по плану! – в исступлении визжала женщина, размахивая грудью, подобно попу, пустившему в свободное плавание, а если быть точнее,– полет, свое кадило.
Жизнь, которая…
– Друзья, любуясь красками и разноцветием лета, не могу не вспомнить предшествующее сему богатству, весну. Которая в этом году выдалась, что надо! Восхитительно, как робкая капель в начале апреля породила обильное снеготаяние. И стройные ручейки превратились в бурные потоки, стремительно уносящие вдаль в своих волнах последнее дыхание зимы. – Торжественным шепотом забубнил, кричавший: «Браво!», пытаясь изобразить неподдельный интерес к своим ботинкам.
– Вы забыли добавить: «видите ли»,– съехидничал обладатель вычурных запонок, буквально пожирающий сальным взглядом колышущие прелести женщины, которые весьма недурственно компенсировали отсутствие у неё слуха.
– Простите, у вас случайно не найдется влажной салфетки? – смущенно спросил мужчина с чрезмерным количеством геля.
– А моей женой накормили толпу! – продолжала женщина, ловя непослушными пальцами замок молнии сбоку юбки.
– На завтрак кофе и бутерброд с сыром. Люблю, видите ли, кофе. – Не к месту признался, кричавший: «Браво!»
– Ну, чума! Ну, чума! – возбужденно чирикал обладатель сального взгляда и вычурных запонок.
– Как на счет носового платка? – Поинтересовался мужчина с чрезмерным количеством геля на волосах. – Бумажного полотенца? Хотя