заворачивать сюда не планировал.
Не успела она ничего ответить, как металлические створки из восьми остроконечных лепестков, закрывающих проём, развело со скрежетом в разные стороны, осыпав землю трухой из ржавчины. Внутри показалась чернота и пустота. «Ж-Ж-Ж!», – пригласила она к себе.
Линда, было, заартачилась, но толчок в спину буквально забросил её в объятия механической черноты. Лязгнув зубами, она снова пролетела через пугающую темень, при этом задела подошвой железный проржавелый край переходника. Часть белой земной резиновой подошвы кроссовка навсегда осталась на Старой Мачехе.
«…Эх раз, да ещё раз, всё не так как надо…»
В этот раз приземление прошло гораздо мягче. Видимо данное переходное устройство было более-менее рабочим и стабильным, потому как таких ужасных последствий, как в первый раз, когда она чуть не померла от удушья, не возникло. Она вылетела прямо в траву, упав на четвереньки.
В голове лишь слегка загудело, к горлу подступила лёгкая тошнота, но в целом всё было в порядке. Трава была настоящей, зелёной и сочной, вокруг дул приятный лёгкий свежий ветер, шелестели и сновали туда-сюда мелкие разноцветные пташки, деревья шумели пышной здоровой листвой. Контраст был фантастическим: мёртвый мир – живой мир. Пустошь из песка и сланца – зелёное чудесно пахнущее изобилие; и всё это изменение в мгновение ока.
Но ничего из всего этого не было земным. Всё было незнакомое, чужое, и пахло по-другому. Даже трава отличалась, если приглядеться. Линда так и замерла, стоя на четвереньках, уставившись на траву, которой так долго не видела. По ней бегали цветные муравьи и жучки по, несомненно, важным жучьим делам. Один муравей уже спешил перенести кусочек листика через её большой палец, которым она случайно загородила ему путь. Линда обернулась – переходник никуда не исчез: с этой стороны выглядел он точно так же, как и с той – закрытые металлическими створками круглые двери, установленные в небольшом холме. Разве что выглядели более опрятно, без ржавчины и сколов.
Кажется, здесь было ранее утро.
Но она не могла этого принять. Её сознание не могло. И где она сейчас-то? В какой галактике?
– Да это всё какой-то бред! Бред сивой кобылы! Какие-то путешествия между мирами… это всё невозможно! Ни физически, ни математически, ни космически – никак! Невозможно перепрыгивать с одной планеты на другую, – ударив кулаками по траве, уверяла она себя и попутчика.
– Опять сивая кобыла. Пожалуй, надо будет узнать, что это за персонаж, – спокойно ответил собиратель. – Что же тебя так удивляет? Для плода в утробе мир – это околоплодные воды, а после рождения среда обитания принудительно меняется.
– Это не сравнение! – пересев с четверенек на пятки, возмущалась Линда, приняв объяснение в штыки. – Ребёнок – это естественно, это миллионы лет эволюции и генетической памяти. А вот это всё неестественно!
– Плохая динамика эмоций. Ты идёшь на конфликт со мной и лишь по той причине, что тебе не нравится ситуация,