дома, глупо и беспечно. Ребёнок – это не пустая игрушка, о нём необходимо заботиться с детства, и вкладывать в его воспитание много сил, дабы он стал независимой рассудительной личностью. В первые шесть лет жизни человека закладывается основа, которая послужит фундаментом для дальнейшего умственного развития. Если эта основа будет хлипкой и перфорированной, ни на какие профессорские чины для подрастающего поколения не стоит надеяться. Быдло порождает быдло.
Вечный детский плач выматывал меня. Я засыпала под ор и под него же просыпалась. Часто к нему добавлялись самые отборные маты. Звери, запертые в клетках, ведут себя спокойней. Это страшные люди. Это бездушные паразиты. Они делали всё, чтобы подпортить мне жизнь. Досаждали, подставляли, порой вели себя как мелкие грызуны-вредители, а порой как танки, сминающие оборону противника. Я всё коленопреклонённо терпела, точно безвольная кукла.
В последние дни декабря моя депрессия достигла апогея. Мне каждую минуту хотелось плакать и причитать о несправедливости. Моё нутро надрывалось от тоски. Я была эмоционально истощена. Не знаю, что за высшие силы заставляли меня вставать по утрам.
На зимние каникулы я домой не поехала из-за непомерно дорогих билетов. К тому же я планировала корпеть над книгами, чтобы идеально подготовиться к экзамену (за семнадцать дней зубрёжки я повторила абсолютно всю анатомию, благодаря чему блистательно владела материалом, на экзамене; естественно, оценка «отлично» и похвала преподавателей). Хотя, судя по незатейливым стараниям моих сокурсников-лизоблюдов, вообще можно было не заморачиваться. Просто прийти с посредственно выученными двадцатью страницами анатомического атласа, похныкать, поплакать, надавить на жалость и получить ту же оценку, что и студенты, кропотливо изучающие учебный материал. Парадокс: преподаватели осоловело ругают студентов, называя их бездарями и в будущем никудышными специалистами, хотя, завышением оценок и незаслуженными переводами на следующие курсы дают зелёный свет тем же бездарям и в будущем никудышным специалистам.
С двадцать восьмого по тридцать первое декабря включительно я рыдала, выла в подушку, всхлипывала и шептала проклятья. Сердечно молилась, чтобы мои мерзопакостные соседи не прознали про моё, словно разбитое корыто, состояние: мне не хотелось делать им такого щедрого подарка.
Уже привычная отметка в минус двадцать градусов на столбике термометра опустилась до тридцати пяти. С первого января началась моя подготовка к вышеупомянутому экзамену. Вот таким был режим дня: зубрёжка с восьми тридцати до девятнадцати ноль-ноль с перерывами на диетическую еду, жалостливые причитания и самобичевание; тридцатиминутные гляделки на облезлую стену и прокручивание в голове всего плохого, случившегося в жизни; затем час физических нагрузок – они на короткий промежуток времени проясняли разум и одновременно помогали сбросить нажранные десять килограммов; вечерняя спартакиада всегда заканчивалась кручением хулухупа и слезами. Уже не рыданиями взахлёб, а просто плачем. Да, я крутила хулахуп и при этом лила слёзы. Жалкое зрелище.
Перед