вителя и на мгновение вернули его во времена беззаботной молодости. В те времена Эйрик часто пользовался туманом, чтобы незаметно пробраться вглубь вражеских владений и нанести застигнутому врасплох противнику сокрушительный удар. Донесшиеся из тумана звуки прервали воспоминания Эйрика Мудрого и вернули его в настоящее. Повинуясь знаку вождя, гребцы резко уперли весла в воду, и ладья замерла на месте.
Из-за пелены тумана вынырнула посланная на разведку однодеревка. Поравнявшись с Эйриком, ее рулевой что-то негромко доложил военачальнику. Словно сомневаясь в услышанном, правитель Алдегье недоверчиво посмотрел на собеседника. Тот утвердительно кивнул. Нахмурившийся Эйрик отдал несколько резких распоряжений и протрубил в свой рог предупреждающий сигнал. Из крадущегося за его ладьей тумана донеслись ответные завывания рогов. Потом все стихло. В наступившей тишине до
конунга донеслось негромкое журчание и плеск воды. В сознании Эйрика тут же возник образ речных волн, разбегающихся под напором чего-то большого и тяжелого. Прошло еще несколько томительных мгновений.
В клубящейся перед ладьей Эйрика стене возникли чьи-то неясные очертания. Через десять ударов сердца, сгусток тьмы приблизился и сделался четким. Обрисовалась мощная грудь, высокая длинная изогнутая шея, тяжелая голова. Потом туманная завеса распалась и сквозь образовавшуюся в ней прореху высунулась отливающая золотом морда дракона. Мертвящий взгляд его немигающих глаз и блестящие в распахнутой пасти клыки, внушали панический ужас и подавляли волю к сопротивлению. Однако, ни один из людей Эйрика даже не пошевелился. Сидящие в ладье воины пристально рассматривали висящее на шее чудовище ожерелье. Ужасное украшение было составлено из множества привязанных к длинной веревке отрубленных голов рядами спускавшихся на грудь корабля-дракона. Повинуясь движениям судна головы равномерно раскачивались, приплясывали, толкались и бились друг о друга.
Тяжело нагруженный корабль, медленно тащился вниз по течению реки. По обе стороны судна неподвижно свисали опущенные в воду весла, придающие великолепному кораблю вид смертельно раненного лебедя бессильно волочащего по воде свои крылья. К каждому веслу веревками был привязан мертвый гребец, а рулем управлял прибитый к сидению кормчий с зияющими провалами пустых глазниц. Груз, под тяжестью которого судно глубоко погрузилось в воду, состоял из огромной кучи обнаженных и обезглавленных мужских тел, беспорядочно сваленных между скамьями. Неся свою ужасную ношу корабль медленно проплыл мимо ладьи Эйрика. Повинуясь приказу конунга, однодеревка разведчиков пошла перед ним. Ее кормчий, время от времени, печально трубил в рог, расчищая кораблю мертвецов путь в скопище заполнивших реку судов. Тысячи толпящихся на них воинов с яростью взирали на искалеченные тела своих боевых товарищей. Словно пламя лесного пожара, гнев и ненависть стремительно мчались по рати Эйрика Мудрого. сопровождаемые призывами к мести и грохотом оружия. Когда последняя однодеревка проплыла мимо корабля мертвецов, на его высоком носу закрепили прочные веревки и несколько ладей потащили ставшее братской могилой судно за ринувшемся вверх по Десне войском.
Через день усиленной гребли, рать Эйрика Мудрого достигла Даждьграда. Первое, что увидели северные воители, были обрамляющие высокий берег колья с насаженными обнаженными телами, ярко выделяющимися своей белизной на фоне затянутого тучами неба. С берега ощутимо тянуло разлагающейся мертвечиной, а над городом и рекой кружились огромные стаи ворон. Эйрик Мудрый первым сошел на вражеский берег. Сопровождаемый дружинниками, советниками и друзьями, он поднялся по идущей вверх дороге на раскинувшуюся вокруг Даждьграда равнину. Остановившись на ее краю, властитель Алдегье внимательно и сосредоточенно оглядел возникший перед ним чудовищный лес. Как и в любой чаще здесь были вьющиеся между деревьев тропинки и дороги, прогалины и поляны. Только вместо деревьев, в этом лесу, стояли колья с насаженными телами, а на полянах чернели обугленные остатки сгоревших срубов. Страшный лес был полон жизни. Отяжелевшие от изобилия пищи вороны, лениво перелетали от тела к телу, сварливо ругались с товарищами за наиболее лакомые куски или сонно дремали, одурев от обильного угощения. Были здесь и четвероногие обитатели. Рыжей молнией метнулась в ближайшие заросли, испуганная внезапным появлением воинов, лисица. Вслед за ней лениво потрусил и десяток волков, до этого деловито копавшихся внутри сгоревшего сруба. С трудом волоча разбухшие от обильной еды животы, серые разбойники уходили медленно, не теряя достоинства. Время от времени, один из волков поворачивал в сторону людей перепачканную золой и пеплом морду, с холодной злобой осматривая дерзнувших прервать его пиршество, двуногих.
Тем временем вернулся отправившийся вглубь чудовищного леса Ингвар Странник. Подойдя к Эйрику, он ответил на немой вопрос своего повелителя.
– Все мертвы и уже достаточно давно. Дня три не меньше. На кольях висят одни мужчины. Все попали туда уже мертвыми. Вероятно, славяне собрали тела павших в битве и развесили их для нашего устрашения. Однако, так повезло не всем. В каждом сгоревшем срубе погибло от 5 до 10 человек. Их смерть была мучительной и не быстрой. Пленников сжигали в построенных из деревьев клетках, и зрители могли