чеников и сделал недвусмысленное замечание:
– Девочки, во время боя нельзя разговаривать! Какими бы вы талантливыми не были, а хамства на областной игре не потерпят.
Ковалёва задохнулась в обиде:
– Тренер! Это она первая…
– Вот тебе! – Рапира кольнула Ковалёву в бок, и та остолбенела, будто бы остриё и в самом деле пронзило её насквозь.
Болельщики завопили от восторга и принялись прыгать вокруг победительницы.
– «Ура!» нашей непобедимой Марго!
– Да здравствует, Фролова Рита!
Маргарита, смеясь, сняла маску. Щеки её пылали, волосы прилипли ко лбу. Вся в мыле и, возможно, даже смешная в своей объемной экипировке, с растрепанным пучком на затылке, – она сияла изнутри. Синие глаза разили энергией, силой, смелостью! Девушка расчесала пальцами чёлку и торжественно рассекла рапирой воздух:
– Первое правило победителя – сосредоточься на сопернике. Освободи своё сознание от предрассудков, будь уверена в том, что делаешь, и ни в коем случае не слушай никого и ничего, кроме своего сердца.
– Даже своего тренера? – Тренер прошёл сквозь толпу молодёжи и саркастично улыбнулся Маргарите.
– Виктор Михайлович! – наконец вышла из оцепенения Ковалёва. – Давайте… давайте ещё раунд! Я не… я не проиграю! Сами же сказали, Маргарита болтала!
– Вы обе болтали.
Ковалёва едва не переломила рапиру напополам.
Маску она не спускала, потому что знала, что её гневное лицо никому не придётся по нраву. Ковалёва Виктория была сильнейшей в своей группе и думала, что одолеет любого. И Бог бы с ними, с областными соревнованиями, если бы не тот уничижающий факт, что сегодня на позор Ковалёвой смотрели её товарищи. Те, кого она считала друзьями, в голос болели за незнакомую девчонку, а не за неё.
Тренер сочувственно вздохнул. Виктор Михайлович был замечательным учителем. Никто не знал его точный возраст, но, судя по залысинам на голове и седым бровям, ему уже давно перевалило за полтинник. Кажется, Виктор Михайлович и сам был сведущ в своих недостатках, потому что почти никогда не расставался с кепкой. Был он мужчиной статным, а тех, кто сутулился, любил бить по спине, напоминая , что фехтование – это не просто спорт, но ещё и искусство: «Люди приходят на соревнование как в картинную галерею. Важно, чтобы спортсмены держались соответственно и не нарушали эстетику боя», – говорил он. По этой причине Виктор Михайлович был очень строг в отборе учеников. Лентяев он не терпел, а те, кому всё же удавалось зачислиться в группу, около года занимались гимнастикой, то есть – «учились владеть своим телом». Немногим хватало на это терпения. Так и ни разу не взяв в руку рапиру, они уходили ни с чем. Тренер комментировал это так: «Раньше воины годами совершенствовали тело прежде, чем выйти на бой. Современная молодёжь обленилась. Может и к лучшему, что они отчислились. С таким упорством им только в компьютерных играх сражаться».
– Простите, тренер, – сказала Маргарита, – впредь я больше не буду разговаривать во время спарринга.
– Надеюсь на это, – кивнул тот и жестом поманил Маргариту и Викторию за собой. – Итак, девочки, вы отлично сражались. Я уже говорил, что вы мои лучшие спортсменки. Мне известно, что вы обе мечтали попасть на областные соревнования, но, увы, я могу выбрать только одну из вас.
Ковалёва осмелилась открыть лицо. Она не промолвила ни слова, лишь вперила огромные слезливые глаза на Виктора Михайловича, видно, не до конца растеряв надежду.
Повисла пауза.
Тренер прокашлялся и – о Боже! – снял кепку, чтобы проветрить затылок. Решение было очевидным, но произнести его вслух оказалось не так-то просто.
– Гхм, в общем, на соревнования поедет… Маргарита Фролова.
– Йес! – в голос возрадовалась та.
Маргарита расцвела румянцем, словно молодой бутон по весне, и у Ковалёвой в голове крутилась одна единственная мысль: «Как бы повырывать ей все лепестки?»
Виктория ничего не могла поделать со своей завистью. Она тоже вся рдела, но рдела в лихорадочной ненависти, и это ни капли не красило её.
Виктор Михайлович заподозрил неладное и добавил:
– А ты, Вика, будешь в запасных. Если вдруг по какой-то причине Маргарита не сможет поехать на соревнования – выступишь ты.
Эти слова должны были утешить Ковалеву. Борясь с бешенством в грудной клетке, девушка криво улыбнулась.
«Ну что ж, – подумала она. – Моя судьба зависит от того, сможет ли эта дура поехать на соревнования. Отлично».
Ковалева поплелась к дверям спортивного зала, пытаясь пропускать мимо ушей предательские восхищения её подруг.
Маргарита чесала голову и улыбалась, стойко выслушивая комплименты. Слава её кончилась со свистком, которым тренер распустил группы по домам. Она нашла Викторию в женской раздевалке. Девушка сидела на скамье в одной майке и колготках, многострадально положив подбородок на кулак. Остальные спортсменки уже либо мылись, либо одевались за ширмами. Маргарита прикусила