идеть «рыжего дьявола», отважного «охотника на негров» – героя романов Джека Лондона «Джерри-островитянин» и «Майкл, брат Джерри». И вот уже мчится клубок лап, хвостов, щенячьих попок, резко тормозит – на меня с любопытством смотрят двенадцать блестящих чёрных пуговок! Он оказался любопытнее всех: подошёл обнюхивать. Наверное, щенку понравился мой запах, потому что больше, пока я разговаривала с хозяином, не отходил. Всего месяц от роду, но это был уже сформировавшийся настоящий ирландский терьер. Бородатый, красно-рыжая жёсткая курчавая шерсть на спине, мохнатые передние лапки – словно с самого рождения надел тёплые валеночки специально для сурового климата России.
Собак этой породы в нашей стране в те времена было чрезвычайно мало. Легенда гласит, что первого ирландца к нам в Союз привёз Никита Сергеевич Хрущёв: во время одного из официальных визитов ему кто-то подарил щенка редкой породы, по документам его хозяином был Алексей Аджубей – зять Хрущёва. Этот факт давал повод судьям на собачьих выставках, как говорится, прикалываться – выкрикивать в громкоговоритель: кобель Аджубей, перейдите на такое-то место! Якобы с этого щенка и пошла родословная почти всех наших ирландцев и моего в том числе.
Нэдди Айрон Ван – так было записано в родословной. Нэдди – сокращённо от Эдварда. А мы его звали просто Эдиком, Эдичкой. Милый мой, ласковый, отважный и преданный друг! Сколько дорог, сколько километров мы проехали с тобой, путешествуя по всей России, Прибалтике, Белоруссии; в каких только морях ты не поплавал: Азовском, Балтийском, Каспийском! На берегах скольких рек ты прятал свои любимые косточки в прибрежный песок: Оки, Москва-реки, Волги, Припяти…
Тогда, в 80-м, мы купили «Ниву» и решили использовать её по полной программе: за счёт высокой проходимости ездить по самым трудным маршрутам. И всегда из бокового окна машины выглядывала любопытная бородатая собачья мордочка! Однажды в Эстонии стояли на перекрёстке, пропуская все машины справа, Эдик, как всегда, торчал в окне, и вдруг машины, следовавшие по главной, затормозили, водители заулыбались и жестами нас пропускали, глядя на нашего пёсика, аплодировали! К чести эстонцев: обожают животных! Это одна из их национальных черт. Эстонцы-хуторяне приходят купаться на озёра всей семьёй с собаками и кошками. И никогда от них не услышишь истеричного вопля типа: «Уберите собаку! Она меня сейчас укусит! Она меня лизнула – уже попробовала!»
Дважды мы побывали с ним в притоках Волги на Ахтубе. Вот где было раздолье для нашей псинки: безлюдные острова, чистый песок на берегу реки, полной рыбы, голубое бескрайнее небо… Мы с друзьями жили в палатках, ловили рыбу, плавали, загорали. Единственными нарушителями нашего абсолютного покоя были дикие кабаны, а также стадо баранов во главе с пастухом-калмыком. Кабаны, как правило, приходили ночью, иногда под утро с явной целью сожрать наши продовольственные припасы. Но Эдик отважно вставал на защиту, не выходя из палатки: он грозно рычал, а затем лаял мощным, низким голосом, как у здорового «кавказа». Не видя его, по голосу можно было предположить, что это лает по крайней мере щенок собаки Баскервилей (ирландцы небольших размеров: самые крупные – 50 см в холке).
Стадо баранов появилось внезапно в нашем палаточном лагере и бесцеремонно начало топтать и обкакивать вещи! По-видимому, у Эдика проснулся в этот момент пастуший инстинкт. Он отогнал всё стадо, а одного отставшего загнал прямо в палатку: решил, что пора перейти с рыбной пищи на мясную. За этой сценой наблюдал пастух. Способности ирландца его потрясли. «Бери барана – отдай собаку!» – повторял он. – «Собака не продаётся ни за какие деньги! Да и зачем он вам нужен?» – «Хорошо работает. Я отрежу ему уши, чтобы лучше слышал, ещё лучше работать будет!» Никакие уговоры не помогали. «Бери барана – отдай собаку! Бери барана – отдай…» – монотонно ныл пастух. Весь день он провёл в нашем палаточном городке, и бараны срали на наши вещи! Весь день пёсик сражался с этими наглыми созданиями. Лишь поздним вечером мы вздохнули с облегчением: пастух удалился. А утром… утром всё началось сначала! Калмык сидел за нашим самодельным столом, на котором стояла огромная кастрюля с чёрной осетровой икрой: «Бери икру – отдай собаку, бери икру – отдай собаку!» НЕ-Е-Е-ЕТ!!! Мы собрали вещи и переехали на другой остров.
На Ахтубе Нэдди обрёл друга. Однажды на дороге нашли черепаху, принесли в лагерь. На собачку она сначала впечатления не произвела: камень и камень… И вдруг камень зашевелился! Эдя обомлел! Потрясённый, наблюдал за движением черепахи, потом поднялся и, когда она отползла метра на два, осторожно взял в зубы, подумал… отнёс на стартовое место – к дереву, откуда её путешествие началось! И она снова поползла и снова после двухметрового пути оказалась в Эдиных зубах, а затем у дерева. Путешествие черепахи продолжалось часами, и всё повторялось бессчётное количество раз. Наблюдать за этой парочкой было очень интересно: пёс с профессорским видом, словно естествоиспытатель, проводящий опыт, следит за движением черепахи, что-то высчитывает, затем хватает объект изучения и повторяет сначала. Когда же пришло время уезжать, собрали вещи, позвали Эдьку в машину, но пёсик с грустью смотрел на нас и не желал запрыгивать. К нашему удивлению, никакие уговоры не помогали. Тогда прибегли к самому действенному средству: поехали. Эдя залаял, затем сиганул