ток, она перебирала в уме нескладную конструкцию из образов и ощущений случившегося. Именно случившегося, – в том, что кошмар не происходил из сна или продуцировался видением, а случился и состоял его чудовищный необъяснимый парадокс. Она была уверена в этом, как и в том, что все сказанное ею и все, что еще предстоит рассказать, будет искажением, смысловым вывертом, потому как истинно виденное ею и с нею произошедшее невозможно описать никакими словами.
– Сьюзен, – поправила Таню терапевт, бархатным голосом приглашая, участливым взглядом из-под круглых очков в тонкой как ниточка оправе взывая к доверию.
– Сьюзен, – Таня поставила стакан на место, нечаянно дрогнув рукой, и несколько прозрачных капель скользнули на стеклянный столик. – Мне привиделся жуткий кошмар. Звучит нелепо, но я не могу отделаться от мысли, что это было наяву.
Доктор ободряюще кивнула, всем видом выражая серьезность, внимая каждому слову, и Таня продолжила, не отрывая взгляда от замерших капель:
– Я все еще находилась в палате, только помещение будто бы опустело: ни мебели, ни окон, ни стен. Тем не менее, иной недоступной пониманию частью разума я переживала свое присутствие именно в той палате, где я мирно уснула ночью и под утро рассчитывала мирно проснуться. Я смотрела на себя со стороны в нерушимой темноте незнамо откуда, и я же одновременно ощущала себя там, куда смотрю – была и зрителем, и участником одномоментно.
Под доступным мне углом зрения я видела бесформенное чудище, не похожее ни на какое известное существо, но вместе с тем, живое, оно двигалось, ежесекундно видоизменяясь: то вытягивалось в длину, то округлялось в шар, увеличиваясь в объеме, и где-то среди всей этой живучей массы зияла дыра, нещадно демонстрируя внутренности – кричаще уродливые, пульсирующие, живые. И где-то там, внутри, в окружении переплетенных меж собою, похожих на провода с прожилками крови кишок, зловонных и склизких, я, подсматривающая из-за угла, рассмотрела себя. И я же, будучи одновременно внутри, задыхалась в кровавых нечистотах монстра, путалась в слизи и «проводах», стремясь выбраться.
Минуя череду мыслей о спасении, мое второе зрение со стороны выхватило из мрака еще одно существо: оно наблюдало за мной, выжидало и пугало сильнее пленившего меня монстра, потому как (в том не могло быть ошибки) во сто крат превосходило голодное чудище в силе. Мне сложно его описать, он не был похож на зверя, – имея человеческое сложение, он не имел лица; имея очертание черепа, не имел головы. Он был не-человеком, объемлющим собою весь окружавший мрак, царя над мраком, с бесчеловечным равнодушием камня.
Чудовищный страх удвоил мои силы, я, что есть мочи, принялась яростнее выкарабкиваться, скребя руками в зловонном чреве монстра, хлебала гадкую жижу и жмурилась от отвращения. Глаза разъедала боль, но внезапно веки распахнулись рассвету: я узнала палату, где уснула – на месте кровать и тумбочка, и спасительный луч солнца за окном. Но ладони мои еще хранили следы мерзкой слизи, и нос отчетливо ощущал запах нечистот. Всем нутром моим вновь овладел страх, что кошмар вот-вот вернется, и монстр не отпустил меня, а лишь затаился до поры. Тогда я и рванула к вам в кабинет, забыв о времени и не заботясь о виде, с одной лишь мыслью – сбежать из того места, где тьма в любой миг способна поглотить все предметы и выплюнуть взамен смердящего монстра и леденящего душу стальным бесстрастием не-человека.
Таня говорила на едином порыве и, закончив, обнаружила, что выплеснула шквал эмоций от поразившего ее недо-сна и не-человека, поставив психотерапевта перед задачей вычленять из сумбура голые факты. Пауза…Таня чувствовала, как натянутая в напряженном молчании между двумя женщинами струна вот-вот оборвется, и что останется после – одному богу известно. И струна порвалась – шелковыми пальцами доктор коснулась Таниной ладони, проговорив участливо и в тон касанию руки шелковисто-мягко:
– Таня, ты оказалась в правильном месте и в нужное время. Я несказанно этому рада!
И будто не было никакой струны – непринужденная доверительная беседа.
– Ты впервые ночевала у нас. На новом месте часто снятся яркие реалистичные сны. Твое подсознание говорит с тобой образами, где болезнь, которую ты вознамерилась победить, предстает жутким монстром. Чудовище хочет тебя проглотить, уничтожить, и ты с ним успешно борешься. Как видишь, твой кошмар символичен и обоснован логически. Ты двигаешься в верном направлении. Обещаю: вместе мы не позволим монстру победить!
Сьюзен располагающе улыбнулась, и ее пухлое лицо засияло румянцем, отчего она напомнила Тане свежевыпеченную булочку. И тотчас приступ голода, вытесненного до поры всеохватным страхом, терпеливо выжидавшего, коварно подкрался и накатил, диктуя безудержное, всеобъемлющее желание жрать.
Именно, жрать. Такие как Таня, страдающие булимией, не едят, а жрут и думают только о том, чтобы жрать. За тем она и легла в клинику под опеку хорошей материной знакомой, доктора Сюзанны Аркадьевны. Ей, преодолев неловкость, Таня сообщила о своем желании, но та, вопреки ожиданию, ничуть не огорчилась, а, напротив, ободрила словом:
– Мы с тобой только в начале пути. Скоро все изменится. Увидишь! Я уже составила для тебя индивидуальный