ро и зло
Чтоб отличить добро от зла
Мне повезло – я смог понять
Как труден шаг от слов к делам
И как глупо рубить с плеча
И как просто быть правым в речах
И как страшно бывает начать
Все с начала
Все с начала
Все с начала
Поют ребятки, стараются, тянут мелодию – соло, ритм, бас, барабаны. Я тоже стараюсь, слушаю, вслушиваюсь в каждое слово – а вдруг это неспроста, а вдруг в этом есть тайный или даже сакральный смысл. Прижимаюсь спиной к цоколю дома, подставляю лицо крупным снежным хлопьям и шевелю мозгами, напрягаюсь, аж волосы дыбом поднимаются.
– Ты чё придуриваешься? – наклоняется надо мной Трыня. – Придурок лагерный… В натуре…
Погоди, Андрейка, погоди, дай посоображать мальца, успеешь ещё каменюкой мне по темени тюкнуть. Тюк прямо в темя, и нету Кука… Я, как редактор монтажа, начинаю протягивать киноленту своих воспоминаний. Вперёд, назад, вперёд, назад и снова вперёд. Зажигается волшебный фонарь, оживляющий отдельные кадры и проецирующий события из памяти на большой белый экран перед моим мысленными взором.
Я закрываю лицо ладонями, чтобы не выпустить из головы ни одного лучика, ни одной искорки света. Вот Каховский по кличке Каха, а вот Джага. И Трыня тут же. Платоныч, мама, Наташка… Ещё девчонка совсем… Я перематываю события на повышенной скорости, но кое-где притормаживаю, опасаясь пропустить что-то важное, незаметное и незамеченное. То, чему я не придал значения. То, из-за чего я снова оказался здесь, в начальной точке.
Мне не хочется попадать в «год сурка», крутиться и перемалываться снова и снова в нагромождении событий и происшествий. Да и какой должен быть результат? Чего нужно добиться, чтобы выскочить на прежнюю траекторию, или даже на новый уровень?
Дядя Гена съел пургена, а вот Хаблюк на своём жёлтом «уазике»… Куренков, Де Ниро, Гурко. А это Галя Брежнева… И папа её тут же… Лимончик, Кухарчук, Марина… Здравствуйте, Юрий Владимирович… Рановато вы в секретари скакнули, не правда ли? Вам бы сразу на место Суслова, в идеологи, а тут общий отдел. Но ваш предшественник и из этой позиции претендовал на корону…
– Андрюха, – говорю я, не открывая глаз. – Вот тебе совет. Держись подальше от Кахи и от Джаги. Подведут они тебя под монастырь.
– Чи-и-и-в-о-о? – пренебрежительно тянет он. – Чё сказал, щегол?
Вот именно, чего? Чего искать-то? Брежнев, Аднропов, Черненко… Я мотаю воспоминания, начинаю с самого начала, останавливаюсь на отдельных моментах, а потом несусь вперёд доезжаю до самого конца и…
Так… Давайте, немного назад мотанём. Что это? Это крейсер «Аврора». Питер, м-да… Колыбель революции… Уголёк, спортсмены, Бекштейн, маленький, но не игрушечный… Питер-Питер-Питер-Питер… А что у нас в Питере? А? Как я рада, как я рада, что мы все из Ленинграда…
Ленту вперёд-назад, вперёд-назад… а это что у нас такое недоделанное? Вот тут стоило иначе сделать… И вот здесь! А всё-таки в целом неплохо, результат, можно сказать, впечатляющий, если бы не последние идеи вождя…
И вдруг меня будто по голове бьют! Свет, вспышка с фронта, вспышка справа, а также слева и с тыла. Прозрение и огненный шар! Ну, конечно! Вот, же она! Точка, из которой можно было проложить новое русло для реки истории. И вот, что надо было сделать! Ещё и сейчас было бы не поздно… Да, и сейчас можно было бы устроить отличную развилку или просто крутой поворот.
Значит, нужно снова дойти до этой точки! Я открываю глаза и стремительно поднимаюсь.
бедам не сдавайся
и не верь судьбе
чтобы все сказали
нихера себе!
В глазах немного темнеет, картинка плывёт и начинает кружиться голова. Когда резко выпрямляешься, такое иногда случается. Такое бывает, да… Бывает, но не так же сильно… Стойте-стойте! Что за ерунда! Остановите музыку! Вместо того, чтобы через пару секунд прийти в норму, окружающий меня мир с его зимней сказкой только набирает скорость, и мне уже кажется, будто я наблюдаю за ним из огромной, потерявшей связь с законами физики, юлы…
Снежинки оставляют длинные линии, как трассирующие пули. Они расчерчивают и вспарывают черноту белыми разрезами, рассекая и разделывая действительность на тёмные стекловидные ломти. И вдруг – новый беззвучный взрыв, ослепительная вспышка, причиняющая резкую боль глазам. Глаза наполняются битым льдом и слезами, а из белёсого огня выскакивает «рафик» и с огромной скоростью несётся на меня…
С шашечками… маршрутное такси, наверное. Я вижу искажённое решимостью и страхом лицо водителя. И до меня доходит крайне важная и весьма неприятная мысль. Дело совсем не в том, что он поздно нас заметил… Нет. Он нас поджидал. И в пол он вжимает не тормоз, а газ.
«Рафик» приближается. Как во сне, медленно, но совершенно неотвратимо. Время замедляется. Я тоже медленно выбрасываю вперёд руку, будто пытаюсь удержать летящую на меня груду металла.
Второй рукой,