он. – Вы как раз вовремя. Проходите. Я сейчас подойду.
Люда воодушевленно проводила его взглядом, и мы переступили порог гримерки.
Глава 3
– Привет! – засияла Людка, словно начищенная сковородка. – Можно к вам?
– О-о-о, девчонки! – воскликнул кто-то из музыкантов.
Надо же, они и говорят одинаковыми фразами. Да уж…
В помещении было накурено. Идти дальше не хотелось, но подруга не позволила пойти на попятную. Уверенно взяла меня под руку и потащила за собой. Я пихнула ее в бок, чтобы она поняла – мне это все не нравится.
– Присоединяйтесь! – поддержал приятеля Андрей Ковальский.
Он сидел на диване, вытянув на стол ноги. Хотя бы ради приличия мог подняться.
Боже, что я здесь делаю?
– Можно пару снимков сделать? – спросила подруга, вынув из сумки фотоаппарат. И сунув его мне в руку, спросила: – Сфоткаешь?
А куда я денусь? За тем и пришла.
Музыканты тут же окружили ее. Как раз вернулся пятый участник и присоединился к так называемой фотосессии. Людкины любимчики: Андрей Ковальский и бас-гитарист Максим Мороков обняли ее с обеих сторон. Столько мужицких татуированных лап тискали ее, а она, довольная, наслаждалась. Ковальский скорчил глупую смешную рожу и показал распальцовку. Чудовище, которое будто дикий зверь вопило на сцене весь концерт, превратилось в дите. Господи, большой татуированный ребенок это уже слишком.
Я несколько раз сфотографировала и не успела опомниться, как худой барабанщик с ирокезом, кажется Александр Ольховский, бесцеремонно выхватил фотоаппарат разукрашенными ручищами и подтолкнул меня к музыкантам.
– Давайте, покучнее. Сейчас вылетит сердитая птичка.
И рассмеялся.
Я ощутила на талии жесткую руку и затаила дыхание. Вдоль позвоночника прошла неприятная дрожь. Повернув голову, я увидела Андрея Ковальского и возмущенно уставилась на него. В этот момент мелькнула яркая вспышка. Как же хотелось вырваться из стальной хватки и сказать, чтоб больше никогда не трогал меня. Эти полностью татуированные руки, шея и Бог знает что еще, огромные тоннели в ушах… Омерзительно не то, что прикасаться, смотреть больно. Отчего-то рядом с такими людьми во мне просыпалась дикая неприязнь, которую невозможно было скрыть. Я становилась совершенно другой, могла и нагрубить, если что-то мне не понравится.
Когда Ковальский отпустил меня, я распрямилась и задышала нормально. Хотела утащить подругу из этого ужасного места, но она достала из сумочки блокнот и маркер. Начинается… Ей все мало.
Парни стали расписываться, а я отстранено наблюдала за происходящим. Первым отстрелялся Андрей. Взял со стола недопитую бутылку пива, залпом прикончил и, захватив новую, направился ко мне. Я скрестила руки на груди и уставилась в пол. Мерзкий запах алкоголя резанул ноздри.
– Тебе где черкнуть, красавица? – дерзко бросил он, с интересом оглядывая меня с ног до головы. Взгляд задержался на груди.
Черт,