p>– Кузя, с тобой все в порядке? – испугалась я. – Никому не верь, все еще сто раз может поменяться…
Я называла сестру Кузей с раннего детства. С тех самых пор, когда мне сказали, что двоюродная сестра – это кузина. Некоторое время Ирина сопротивлялась столь несолидному прозвищу, но потом, когда ее все вокруг тоже стали называть Кузей, она смирилась. На меня она не сердилась – ну что тогда с меня, с ребенка, было взять.
По возрасту Ирина вполне подходила мне в тети, ей сейчас пятьдесят два года, а мне – двадцать девять. То есть у нас с ней двадцать три года разницы. Так получилось, я – позднее дитя своих родителей.
– Проходи, выпьем чаю, я пирог испекла. – Я обняла Ирину, уткнулась носом в ее плечо. На Ирине – шуба из норки. Мех с мороза пах очень приятно, словно живой, здоровый котик, немного извалявшийся на улице в снегу, а потом забежавший в дом. – Давай раздевайся, поговорим. – Я помогла сестре раздеться, пододвинула к ее ногам тапочки – только ее и ничьи больше. – Все будет хорошо, честное слово, верь мне! – От избытка чувств я еще раз обняла ее.
Ирина была не толстой, но какой-то массивной, что ли, и очень плотной, твердой на ощупь, словно каменной. Обниматься Ирина не любила, я каждый раз забывала об этом, бросаясь ей на шею.
Мы отправились на кухню. Походка у Ирины была тяжелой, словно поступь каменного командора: звякнули чашки на полках в шкафу, когда она проходила мимо него.
– С чем пирог? – обреченно спросила Ирина, садясь за стол.
– Брауни с тыквой. Почти без сахара. Какао много, а масла в составе почти нет. Сверху горький шоколад. Нашла рецепт на зожном сайте, – сообщила я радостно. Включила чайник, поставила тарелку с пирогом перед сестрой.
– Брауни с тыквой… ор-ригинально… – пробормотала Ирина, недоверчиво разглядывая мое «творение». – Но ты умничка, все делаешь правильно. Хотя нет, все, да не все. Я как раз об этом пришла с тобой поговорить.
– О чем именно? – растерялась я.
– О тебе, конечно, – вздохнула Ирина. – Я-то что, обо мне уже поздно рассуждать.
– Да почему поздно… – воспротивилась я, вздохнув с облегчением (значит, со здоровьем у сестры все в порядке, скорая смерть ей не грозит).
– Я тут перед Новым годом пыталась какие-то итоги подвести, о тебе тоже думала. Тебе же в следующем году тридцать лет исполнится?
– Ну да, – согласилась я, разливая чай в чашки. – Твой любимый, с бергамотом.
– Спасибо. Ты, Даша, настоящая хозяюшка, ты не понимаешь, что тебе просто цены нет! – вздохнула Ирина. Откусила кусок от пирога, задумалась, затем одобрительно кивнула: – Да, действительно, очень зожно, ни к чему этот лишний сахар.
– А при чем тут мой возраст? – спросила я.
– Так я и говорю – часики-то тикают! – встрепенулась она. – Тридцать лет тебе почти!
– И что такого? – дружелюбно произнесла я.
– Посмотри на меня, – угрожающе произнесла Ирина. – Ты что, тоже такой судьбы себе хочешь? Когда ни котенка, ни ребенка почти в предпенсионном возрасте…
– Зачем ты нагнетаешь! – довольно невежливо перебила я ее. – И кстати, про котенка. Давай ты заведешь котенка, а? Я-то не могу, у меня аллергия, ты знаешь, а у тебя ее нет. Я буду иногда заходить к тебе, играть с ним. От одного визита к тебе со мной ничего не случится, я и таблетку заранее выпью. Давай ты заведешь котенка! Ну, Кузя!
– Даша! – с мукой в голосе произнесла сестра. – Котики – это запретная тема для меня. Что такое эти котики, сама подумай. Это значит – все. Я официально стану немолодой дамой с котом. У которой единственная радость – домашний питомец. Хуже этого только несколько котов в доме, я слышала про роковую цифру в сорок котов. Я никогда не соглашусь на кота, потому что это в каком-то смысле моя гибель. Моя гибель как женщины! Это прощание с надеждой, это старость. Печальный символ!
– Неправда, – решительно возразила я. – Котики – это символ вечной любви. Если бы не моя аллергия…
– Даша, я серьезно, не отвлекай меня чепухой. Я тебе вот что хочу сказать – время летит очень быстро. Раз, и не успеешь заметить, как самая лучшая часть твоей жизни пролетела. А ты ничего не успела! И уже поздно что-то менять. Есть одно важное правило: думать о том, как устроить свою жизнь, надо как можно раньше.
– Ты чувствуешь себя несчастной? – спросила я.
– Да. Послушай. У меня не было хоть сколько-то серьезных отношений, страстной взаимной любви. Ты помнишь, случались у меня короткие романы, ходили вокруг какие-то нелепые ухажеры, но глубокой любви, отношений и долгого, именно долгого, совместного проживания не было никогда. Наверное, мне не дано кокетничать. Наблюдаю, как ведут себя с мужчинами другие девушки, вот они как-то умеют общаться с противоположным полом – все эти ужимки, жесты, то прядь волос себе на палец накручивают, то глазами стреляют… А я не в состоянии кокетничать. Вообще! Я общаюсь с мужчинами как с людьми, а не как женщина с мужчинами. Да, у меня есть работа, есть своя квартира, я часто хожу на выставки, концерты, в гости… У меня замечательные друзья. Есть ты, в конце концов. Словом, я вроде бы