что нечто подобное может случиться с тобой.
С одной из таких книг все и началось. Анна Олеговна, наша завуч по воспитательной, зашла в мой кабинет, когда я вышла в учительскую. Вернувшись, я увидела, что она сидит за моим столом и перелистывает книгу с таким видом, словно ей в руки угодила коровья лепешка.
Я почувствовала, как кровь прилила к лицу и отхлынула. Ненавижу, когда шарят в моих вещах. Ненавижу, когда кто-то берет мое.
– Юля, ну это позор, – хорошо поставленным голосом сказала завуч. Для полного осознания позора она продемонстрировала мне обложку. На ней девчонка в джинсах и футболке удирала на метле от дракона. Книга называлась «Попаданка на курьих ножках»: моя ровесница оказалась в мире, где есть драконы, ступы с бабою Ягой и волшебные мечи.
– Почему? – спросила я. С первого года работы в школе мне не хотелось заводить себе врагов, но сейчас в ушах шумело от гнева.
– Ты учительница! – заявила Анна Олеговна. – Ты педагог! Пусть только что из института, но все же надо понимать! Эти книжонки – просто позор. Что будет, если дети это увидят? А родители?
Я пожала плечами. Подошла, вынула книгу из рук завуча и спросила:
– Ну и что? Обычная книга.
Почему-то считается, что учитель – это женщина без половых признаков, затянутая в серый костюм с юбкой ниже колена. Я не собиралась быть такой, но понимала: меня постараются заставить.
– Юля, это помойная книжонка! – процедила завуч. – Я, кстати, зашла как раз об этом с тобой поговорить. Я видела твои фотографии в соцсети, это… – подбородки Анны Олеговны затряслись от возмущения. – У тебя там снимки в купальнике!
Это было сказано так, словно на снимках я была не то что в купальнике – в компании пятерых голых негров. Ту фотографию я помнила: стояла возле бассейна с медалью в руке – только что выиграла соревнования.
– Я занимаюсь плаванием, – холодно ответила я. – Профессионально. Как я должна быть одета в бассейне, в шубу?
Завуч поднялась, и я почувствовала, как в ней нарастает гнев. Она пришла сюда для того, чтобы услышать единственно верный ответ: ой, Анна Олеговна, я так виновата, я немедленно удалю эти фотографии. Вот у меня макраме есть и корзинки из газетных трубочек, подойдет?
Во рту сделалось горько. Я прекрасно понимала, что педагогический коллектив это болото старых жаб. Но пока мне было некуда больше пойти. Я не собиралась оставаться в болоте надолго, но…
– Юлия Сергеевна, в прошлом году родители из Второй гимназии написали жалобу в департамент образования, – отчеканила Анна Олеговна. – Учительница занималась бальными танцами, и платье у нее было… как у проститутки! Она, естественно, уволилась, чтобы не позорить звание педагога…
– Если у ваших родителей столько свободного времени, что они шарят по страницам учителей, – отчеканила я с той же холодной интонацией, – то пусть уделят это время своим детям. А если нет своей жизни, то не надо лезть в чужую!
Мне сделалось страшно обидно. И за себя, и за ту учительницу, которая была вынуждена уволиться из-за тупых куриц-мамаш, которые с чего-то возомнили себя вершителями и эталонами.
– И не прикасайтесь к моим вещам, – добавила я. – Я это не выношу.
Завуч поднялась, и теперь от гнева в ней тряслось все: и жирное лицо, и зеленоватое платье, и пальцы-сардельки с единственным украшением – обручальным кольцом.
– Ах, вот ты как заговорила! Соплячка, только из института, а уже рот открывает? Знаю я, как вы там учитесь и каким местом дипломы получаете! Вон, все видно на фотографиях! А потом идете в школу, шлюшки малолетние, детям головы морочите! Тоже мне, первоклассная учительница!
Первым порывом было взять свою сумку и уйти отсюда. Трудовую – забрать завтра, будет скандал – ну и пусть. Никто и никогда не посмеет так со мной разговаривать, я человек, и человек порядочный, а не вещь и не рабыня этой зеленой жабы!
Но я удержалась, хотя сумку все-таки взяла.
– Про «каким местом» вы из личного опыта судите? – с ледяной вежливостью осведомилась я, и завуч поперхнулась воздухом. – Почему вы считаете, что можете диктовать мне, как жить? Почему вы полезли на мою страницу? Вам нечем заняться? Голову помойте! Или вы прямо в шубе купаетесь?
Я понимала, что хамлю, но уже не могла остановиться. Уволюсь, ничего страшного. Можно будет поработать в пиццерии, пока не найдется что-то получше. Но терпеть ту грязь, которую с ходу льют мне на голову, я не собиралась. И быть рабыней этой жабы, этих куриц-мамаш, которые будут мне приказывать, как ходить и как дышать, я не собиралась тоже.
Завуч открыла рот. Закрыла. Видимо, у нее в голове не помещалось, как вчерашняя студентка вообще смеет ей отвечать.
– И я не шлюшка, не судите людей по себе, – припечатала я. – Я первоклассная учительница, и вы еще в этом убе…
Я так и не поняла, кто именно ударил меня в голову. Боль раскатилась по затылку, расплескалась по кабинету золотыми и зелеными брызгами, и я увидела, как лицо завуча белеет от ужаса, словно она вдруг увидела то, что ее разум не мог принять