вительно очень красивая и очень высокая. Она была моделью, но бросила это занятие, когда появилась я.
Я буду такой же высокой, как она. Я уже достаточно высокая для своего возраста. Ненавижу быть высокой. Мне десять, и я выше, чем большинство мальчишек в моем классе. Мои ноги и руки длинные и неуклюжие. Тьфу! Хотела бы я быть маленькой и изящной, как девочки в моем классе.
Хотя все говорят, что я похожа на маму, и это должно быть приятным комплиментом, потому что она – красивейшая женщина в мире.
Мой папа тоже говорит, что я выгляжу как она, и, когда я вырасту, для него наступит время кошмаров. Видимо, он собирается хранить у дверей биту для крикета, чтобы отгонять парней, которые могут у меня появиться.
Он сумасшедший. Как будто у меня когда-нибудь появится парень. У меня не будет времени на них, когда я стану старше.
Я хочу стать пилотом, как папа, или механиком, как дядя Джон. Он мне на самом деле не дядя, но я всегда зову его так. Он лучший друг отца и мой крестный.
Мне нравится, когда дядя Джон дает повозиться с машинами вместе с ним; я вся покрываюсь маслом и становлюсь грязной. Мама злится, когда я пачкаю одежду, но мне все равно.
Мама не говорит об этом, но я знаю, что она не хочет, чтобы я работала с машинами, и тем более не хочет, чтобы я участвовала в гонках. Мне кажется, она была бы счастлива, если бы я пошла по ее стопам – стала моделью.
Но я не такая хорошенькая, как она. Я как папа. Люблю машины.
Отец говорит, что я могу стать кем захочу, если буду прикладывать все усилия к этому и усердно учиться в школе.
– И он делает это! Выходит на последний круг!
Когда прозвучал голос диктора, я посмотрела на экраны и увидела, как мой папа заходит на последний круг, занимая лидирующую позицию на пути к финишу.
У меня зарождается то восторженное ощущение в животе, которое всегда возникает, когда я вижу его на гонках, и я начинаю приплясывать на месте.
– Наш главный чемпион, Уильям Вульф, готов к тому, чтобы увезти домой еще один трофей. Стойте… что-то происходит. Что-то не так… Господи, нет… Там… там, кажется, проблемы с машиной. Огонь вспыхнул в задней части болида…
Я беспомощно наблюдаю, как машина моего отца выходит из-под контроля, задняя часть болида оказывается в огне, после чего он врезается в барьер.
Мне кажется, что удар настигает мое собственное тело.
Все происходит так стремительно, но в то же время невероятно медленно.
Я слышу мамины крики, вопли людей. Смотря на экраны, я вижу, как стюарды, обслуживающий персонал гонок, бегут к его болиду.
Я не могу пошевелиться. Я не хочу двигаться или отводить взгляд от экранов, чтобы, если вдруг что, не пропустить ни единой детали.
Будь в порядке, папочка, прошу тебя.
Затем, без предупреждения, меня поднимают с места и уносят прочь.
Дядя Джон.
Он разворачивает меня на руках, прижимает мое лицо к своей груди так, чтобы я не могла ничего видеть. Он быстро идет через бокс[2], унося меня подальше от экранов, как можно дальше от трека.
От моего отца.
Я верещу не своим голосом:
– Нет!
Я пытаюсь бороться с ним. Мне нужно быть там. Необходимо убедиться, что с папой все в порядке.
Затем я слышу взрыв. Настолько громкий, что даже наушники не спасают мои уши от боли.
Дядя Джон останавливается.
Он медленно оборачивается вместе со мной на руках. Каждый мускул его тела напряжен.
Наконец освободившись, я смотрю на экраны и вижу это.
Машины моего отца не стало.
Вместо нее сплошное пламя. И дым.
Густой черный дым, клубящийся и поднимающийся вверх навстречу небу.
Глава первая
Четырнадцать лет спустя
Сан-Паулу, Бразилия
– Я очень сильно буду скучать по тебе, дорогая.
Эмоциональный надрыв в голосе моей мамы заставляет мои губы дрожать, глаза застилают слезы.
– Я тоже буду по тебе скучать. – Я обнимаю ее покрепче.
Отодвинувшись назад, она обхватывает мое лицо ладонями и смотрит прямо в глаза. Она плачет. Ее слезы причиняют боль.
– Ты точно уверена, что должна ехать?
Этот разговор за последние пару недель завязывался у нас много раз. Знаю, что причиняю ей боль, и ненавижу себя за это, но я должна это сделать. Если не сделаю, то буду жалеть весь остаток своей жизни.
– Мам, это прекрасная возможность для меня, – говорю я мягко. – Понимаю, ты переживаешь, но со мной все будет хорошо. Я буду с дядей Джоном, и это не то же самое, что принимать участие в гонках или сидеть за рулем.
– Я понимаю… – вздыхает она.
Я знаю, чем вызван ее тревожный вздох. Знаю, что мой отъезд