а, едва видимые из-под плотно натянутой шапки меховой оторочки. Он, радуясь знатной добыче – множеству шкурок, неспешно брел через выстланный белёсым снежным убранством многовековой лес. Стороной обходя валежник и буреломы настороженно петляя меж шершавых, не обхватишь вот так на раз, стволов сосен и елей, тяжелеющих кронами от веса снега, то и дело падающего заслугой ветров вниз, даруя свободу ветвям пушисто-колючим. Чуткому глазу виднелись следы проломившего корку наста лося, волчьей стаи тропа, коли не знаешь то и не поймёшь, вроде как один серо-шкурый охотничек брел, ан-нет любят лестные барды чаще луну славившие своим воем, вот так прятать своё грозное число, идя друг другу в лапу следом.
Но не им озирался Верек а прародителя страшась, кабы не засел пятнистый на какой ветке поджав уши с кисточками! Медведь спит себе по берлогам, волк редко когда на человека осмелиться напасть, ну разве что совсем в голодную зиму! А вот рысь это другой разговор, не любит, когда по его охотничьим угодьям шныряют, кот лесной – прародитель клана Верека, что супротив прочим кланам от худой головы чуть не на пиках возложившие селения, жили себе в глубине лесных пущ укрываясь их чащами от ветров, пригнанных с дальнего севера коридорами ущелий.
Чуть подняв голову, охотник оглядел высившиеся над лестными кронами горные пики, объявшими неодолимой зубчатой стеной долину, раскинувшуюся у их корней, словно порталами в навь расчерченную реками и бессчётными озерцами берущими истоки с горных ручьёв. Родные глазу, древние как само время кряжи, попирающие небес чертог белыми вершинами, роднились меж собой щербатыми склонами и извилистыми хребтами рассеченными по скалистой плоти глубокими ущельями. Дикой нетронутой красы суровые края, что ежели однажды попали на глаз то до скончания дней, будут пленить душу!
Средь прочих гор, обители орлов и ястребов, нареченных вольным народом горцев Клыками рока, выделялась одна вершина в юдоли облаков венчаемая короной синей ледяной кромки, объявшей три зубца скальных клыков! Льдистое копьё главное святилище вольных земель приковывало взор своей непередаваемой красой, заставляло почтительно склонить голову почтением!
«Как уж вы могучие творцы предвечные, допустили тако непотребство?» – молчаливо воззвал к богам великанам Верек, неотрывно созерцая священный пик на коем раскинулось главное капище древней веры!
Восемь тысяч ступеней невместно кем выщербленных в плоти скал вели к тому капищу, петляя по склонам меж рунических камней, баявших узорами историю самих творцов предвечных! Каждый год в день середины зимы как повелось от правды щуров славных, все вожди кланов равно жрецам-ведунам и вельвам поднимались под шапку облаков дабы на главном капище вознести богам кровавые требы и испросить совета! Но это зима вышла горькой, ведь видения явленные вельвам да ведунам заставили объединённую рать горцев покинуть предел Клыков рока спуститься в чуждые земли иной веры в какого-то там спасителя! Огромной ордой проторить тропы чрез закупоренные снегами ущелья дабы взять приступом город Аннисбург в коем свило гнездо само зло, всех жителей обратив в драугров – мертвяков неупокоиных силой адовой скверны!
Никогда! Боги свидетели, никогда горцы не покидали своих владений столь грозным числом! И в том была крепость их крови не разбавленной дрянью и скверной внешнего мира! От коего боги огородили избранный народ непроходимыми перевалами и ущельями. Нет, были в древние поры, что скальдами в сагах воспеты, набеги на приграничные к Клыкам рока поселения -кровавая отместка за походы веры иноземных воинов грозных воинских братств – орденами клоченных, все алчущих главного богатства кланов, черной руды коей полны недра гор! В вес золота шло оружие с неё кованное, что помимо необычайной крепости легко секло всяческую погонь нечистую от нави пришедшую: мертвяков-драугров, призраков и демонов порождений иных миров бездны, что все пуще каждым столетием наседали на весь внешний мир! Паводки, не затворимые потоки крови пролились в былые века за этот минерал, равно таинству его выплавки, а уж низовья ущелий и по сей день белеют непокрытыми курганами костяками павших, медленно зарастая мхом выгнивая ржой на кольчуги и оружье.
Да, кланы никогда не жили мирно, не упуская оказии мечами да топорами померяться, тела равно воли каля в непрестанных битвах, такова была дикая необузданная природа горцев. То волк огрызался на ястреба сечью звеня по ущельям, то ястреб пикировал на медведя, иной раз и рысь сходилась с лосем за лучшие чащи лестные! Но когда на пороге их земель возникали иные знамена, кланы разом братались, крепились клятвами под дёрном да на крови и опрокидывали гостюшек незваных непривычных к сражениям по горным тропам в бездонные пропасти стенами щитов!
Все изменилось в одночасье, когда в тех королевствах отринувших устой предков новой дурной верой, уж захлебнувшихся скверной от дурной жизни бесчестной, к власти пришли Жрицы-судительницы, заключившие мир с кланами и все ордена воинские направив на единственное верное направление на юг, держать границу от адовых прорывов!
Верек как-то слыхал от гостя годами мудрёного зимовавшего в их клане, дескать там далеко есть целые океаны песка серого как промозглый осенний день, выгоревшего ласками солнца и силой адовой скверны. И