ак тяжёлый камень. В детстве, когда мы делили мечты, мир казался ясным и простым. Но теперь стена лжи и тайн делила нас, словно непреодолимая пропасть – между прошлым и настоящим, между мной и той, кто была так близка.
Сирена полиции разорвала тишину, как выстрел в тёмном переулке. Пора покидать эту сцену. Я засунула фотографию в карман и спустилась по пожарной лестнице, каждый шаг отражал моё внутреннее смятение, повторяя ритм охотничьего сердца, бьющегося в ожидании.
Моя машина ждала, как старая знакомая, готовая к последнему дуновению свободы. Я села за руль, бросив взгляд на дождливую дорогу, сверкающую, как меч в полумраке. Улицы, полные единоличных тайн и запечатанных сделок, притягивали меня к новым заданиям. Новые улики, новые жертвы ждали впереди, словно тёмные тени, готовые поглотить меня целиком.
Но в первую очередь, мне нужно было раскопать правду о сестре, мучившей меня, как призрак, не дающий покоя в тёмные часы ночи. Я не оставлю ни камня на камне, не покончу с этим, пока не узнаю, что случилось с тем, кто был мне так близок. Ночь только начиналась, и я не даю себе шанса остановиться. В этом мрачном мире никто не сможет скрыться в тенях вечно.
Чтобы объяснить, что произошло – придётся вернуться на два года назад. В те ночи, которые мне никогда не забыть.
Путь в Неизвестность
Просыпаюсь, как будто меня выбросили в глубины бездны. Мой разум всё ещё плывёт в тумане сна, но тело уже в напряжении, как струна, готовая щелкнуть. Где-то рядом раздаётся тихий шум, похожий на шорох бумаги, как если бы мир вокруг меня тихонечко хихикал над моими утренними попытками реальности. Я медленно открываю глаза и пытаюсь собрать разрозненные куски.
Моя комната залита мягким светом утреннего солнца, пробивающимся сквозь шторы, словно предпочитает подсвечивать мою неприветливую сущность. С трудом поднимаю взгляд на свои руки – они покрыты синяками и царапинами, как будто я сражалась с воображаемым врагом. Каждое движение сопровождается легкой болью; кажется, мои мышцы нашли способ напомнить мне, что с прошлой ночи мы не особо ладим. Голова гудит, как старая фермерская машина – о, радость утреннего похмелья.
Меня зовут Аида. Почему? Не спрашивайте, ведь это так же загадочно, как и моя жизнь. Следователь по особо тяжким преступлениям. Паранойя и адреналин – мои постоянные компаньоны, такие же беспокойные, как сослуживцы на вечеринке, где все уже разошлись. Каждый день словно бесконечная игра, где правила пишу я, а ставки – человеческие жизни. Иногда я думаю, что моя работа – это не просто борьба, а целая война, за которой наблюдают тысячи глаз, но сегодня я готова столкнуться с очередной реальностью, как курица – с кастрюлей.
Холодная вода обжигает, когда я понимаю, что это единственное спасение для моего духа. Смотрю на своё отражение в зеркале и осознаю, что выгляжу так же, как и вчера вечером. Как же здорово быть постоянной!
Натягиваю форменную одежду, не замечая, как больше мну, чем надеваю. Беру служебный пистолет и прячу его в кобуру – напоминание о том, что иногда единственная правильная реакция – это выстрел в ночь.
В дверях меня встречает мой напарник, Николай. Его лицо словно говорит: «Успокойся, всё будет хорошо», но я вижу в его глазах понимание моего утреннего хаоса.
– Как спалось? – спрашивает он с такой заботой, что я почти чувствую его симпатию.
– Так себе, – отвечаю коротко, как застоявшийся продукт в холодильнике.
Мы молча садимся в машину. Тишина растёт между нами, как старая ненужная записка, пожелавшая, чтобы её почитали. Паранойя накрывает, а события крутятся в сознании, как вентилятор на полной скорости. Ощущение, что сегодняшний день не станет исключением, давит на меня крепче, чем часовое стекло.
Как только я вошла в кабинет, раздался громоподобный голос начальника отдела – словно он разбудил всю округу.
– Кошкина! – прорычал он, как будто уже ожидал, что я сделала что-то не так. А может, он просто интуитивно чувствует.
– Что? – отвечаю я, догадываясь, что это не просто звук.
– Через 20 минут будь в моем кабинете!
– У меня медитация над чашкой кофе, вы же знаете…
– Уйдёт твоя медитация, – сокращает он, как если бы ко мне обращался робот, уставший от разговоров.
– Угу, яволь! – отвечаю я, как-то так, как будто это может немного смягчить обстановку.
В его глазах вспыхнул гнев, но, зная его натуру, я знала, что до настоящей разборки дело не дойдёт. Он был строгим, добрым и, как ни странно, справедливым. Но в этот раз, наверное, он немного объелся.
– Николай, принеси кофе. Эспрессо. Двойной, – протягиваю ему купюру, словно это моя последняя надежда на спасение.
– Но нам же починили кофеварку… – его голос полон надежды, которую я не намерена разделять.
– Хочу из автомата, – говорю я, как будто эта капсула кофе – ключ к спасению.
– Он же работает через раз! – отвечает он, пытаясь взывать к логике.
– Значит, на второй раз