пить. Сколько раз уж зарекался. Нельзя!
Еле-еле разлепил глаза. На подоконнике в паутине умирала муха. Вспомнил о работе; и меня тут же чуть не стошнило. Мысленно плюнул на все свои обязанности и закрыл глаза опять. Ребята меня обязательно прикроют… Должны прикрыть… Сегодня – только лежать. Лёгкая дрёма сразу же окутала меня тёплым покрывалом. Боль стала куда-то уплывать, шевелиться вовсе не хотелось. Вот оно – блаженство. Тепло и не больно. Так бы всю оставшуюся жизнь и пролежал… Благодать…
Только не суждено мне блаженствовать: кто-то принялся громко ботать в дверь. Пришлось снова открыть глаза. Муха в паутине уже и не трепыхалась. Из своей засады выбрался паук и принялся терзать еле живую добычу. У сильного всегда бессильный на зубах… Или, чего там есть у пауков… От крепких ударов незваного гостя дверь тряслась, словно руки пожилого алкоголика. Надо поскорее открыть…
– Спишь, что ли? – на пороге стоял хозяин избы Михаил Петрович Грачёв. – Глянь, какую я хреновину в подполе откопал. Может, купишь?
Михаил Петрович был, как всегда, слегка пьян, а в руках держал что-то очень похожее на большое круглое блюдо. Я понимал: самый лучший вариант сейчас – это гнать Мишку Грачёва в три шеи, но… Мишка хозяин избы, а я только квартирант. При таком раскладе в шею гнать, вряд ли получится…
– Бери, – сунул мне в руки блюдо хозяин. – Давай на четыре пузыря "отравы" и вещь твоя. Потом вантиквару какому-нибудь захреначишь втридорога. Озолотишься, капиталист твою… Бери…
– Чего это? – я глянул на Мишкин товар и аккуратно попробовал вернуть нежданную обузу.
– Пол в кухне чуток провалился, и доски завалинки прогнили, – вздохнул Петрович, отталкивая блюдо. – Полез чинить, а оно из-под завалинки торчит. Дед, наверное, спрятал. Когда барские усадьбы громили, он полно всякого барахла в избу натащил. Мать рассказывала. Ох, и ушлый у меня был дед. Ни на какой кривой кобыле его не объедешь… Зеркало это старинное… Возьми… За трояк… Не будь капиталистом!
– Нет у меня денег, – поморщился я и, в подтверждение своих слов, решил вывернуть карманы. И вот тут, на мою беду, из кармана вылетела синенькая пятёрка. Это всё, что осталось от недавнего аванса. Как я мог про неё забыть?! Мишка налету подхватил купюру и умчал к магазину, а я остался у своего порога без денег и с зеркалом в руках.
Боль в висках застучала ещё настырней, и я поскорее упал на кровать. Стало полегче, но до хорошего было еще очень далеко.
– Сейчас всё пройдёт, – успокаивал я себя. – Сейчас… Сейчас…
Проснулся я на закате. Солнце уже присело на кромку дальнего леса. Того самого леса, который я хорошо видел из окна. Пейзаж в окне сегодня случился на загляденье любой картинной галереи. Я немного посмотрел на красный диск утомившегося светила, на доски грязного серого потолка, на останки мух в паутине и решил встать. В голове от утренней боли остался только лёгкий шум. Хорошо. Попробовал глотнуть слюну – тоже почти не больно. Вот только пить хотелось до умопомрачения. Я доковылял до стола и припал к горлышку большого закопчённого чайника. Прохладная вода показалась мне таким чудесным напитком, какого я никогда и не пробовал. Никакой лимонад с квасом сегодня ей и в подмётки не годились. Я напился и, не глядя, поставил чайник обратно на стол. И тут раздался какой-то звеняще-дребезжащий звук. Это я с размаху угодил чайником в то самое зеркало, какое по чистой случайности сегодня утром купил у Мишки Грачёва. На грязном стекле зеркала появились серебристые трещинки. Я быстро снял чайник с пострадавшего стекла и замер на месте. Из серебристых трещинок струился какой-то зеленоватый дымок. Я, немного понаблюдав за странным явлением, решил разогнать этот самый дымок ладонью. Тут случилось другое чудо: дымок завертелся в стремительном вихре и стал расти так быстро, что у меня зарябило в глазах. Потом что-то грохнуло, захрустело, затрещало, и неведомая сила отбросила меня в проём между кроватью и этажеркой. Я упал на пол, сверху посыпались книги, а потом гранёная стеклянная ваза крепко хлопнула меня по лбу. До помрачения ума хлопнула. Всё сразу вокруг потемнело, а на глаза навернулись обильные слёзы. Больно…
Выбираясь из-под развалившейся этажерки, я понял: в комнате ещё кто-то есть. Сперва подумал, что Мишка прибежал на шум из своей половины. Но это был не Мишка…
У стола стоял невысокий темноволосый кудрявый молодой человек с бакенбардами и в одежде, вроде бы, из прошлого века. Лицо мне его сразу показалось знакомым. Где-то я его видел совсем недавно… Точно же – видел… В голову полезла какая-то чепуха: смесь наружности обезьяны и тигра с диким взглядом… Так это же… Пушкин? Чепуха полная! Хотя похож… Нет, конечно же, не он! Уж мне ли, учителю с почти десятилетним стажем, не знать великого поэта? Человек просто похож на Пушкина, как две капли воды. А кто сказал, что это человек? Не человек это… Это просто – видение… Призрак…
В этот момент с треском распахнулась дверь, и в мою комнату явился еще один гость: это было уже точно не видение. В комнату влетел Мишка. Я не имел привычки радоваться визитам в апартаменты квартирного хозяина, но сейчас чуть было не завопил от восторга. Еще секунда – и все призраки улетят прочь из комнаты, и мы с