угой. И в третий… А за ним – в четвертый. И в каждой нарядно отделанной комнате я застывала на миг перед окном, очерчивая загнанным взглядом черную гору.
На ее вершине что-то сверкало, манило… Только бы добраться! Я готова сбить коленки по второму кругу, лишь бы этот кошмар закончился.
Коридоры старинного замка были пусты: прислуга предусмотрительно попряталась. Из уважения к торжественному моменту или из страха столкнуться с счастливым новобрачным – кто знает?
Я тоже надеялась избежать встречи с новоявленным супругом. Чернота, клубившаяся в бледно-зеленых глазах герцога, лишала всяких сомнений: он пока не готов полюбить меня всей душой. Как и примириться с судьбой… и с тем, что внезапно перестал быть завидным холостяком.
В своих мечтах он явно сжимал пальцы на моей шее и долго, упорно душил. Так, чтобы и следа от Лизаветы Кутейкиной не осталось – ни в памяти, ни в земле.
В глазах темнело, к горлу подступала обморочная тошнота. Прикрывая веки и делая вынужденные остановки, я слушала, как в ушах бухает сердце.
Да где чертов выход? Я ведь в деталях запомнила, как бессердечный мерзавец тащил меня по темному холодному коридору. Вперед и вперед, в супружеские покои. И вот эту серую статую мы проходили, и гобелен с причудливым красно-зеленым гербом…
Двери словно поменялись местами, чтобы запутать гостью! Чтобы не дать ей покинуть замок и добежать до священной горы. До выхода в родной мир, где я планировала добровольно сдаться санитарам и пройти самый крепкий курс психической реабилитации.
За широким синим гобеленом, прикрывавшим тайную дверцу, велась беседа. Громкая, яростная. Я невольно припала ухом к стене, пытаясь расслышать звуки.
– Просто скажи, что это розыгрыш, Гариэт! – шипел мой благоверный, препарируя слова острым языком.
Вмиг вспомнилось, что этот чудный рокочущий голосок обычно сопровождают убийственный взгляд и стальная хватка, ломающая пальцы.
– Я похож на шута? – спокойное и, пожалуй, равнодушное. Ничуть не впечатленное неловкостью ситуации.
– И что я должен с ней делать? – ревел «осчастливленный» богиней герцог.
– Всему-то тебя надо учить, брат! Снимаешь штаны, задираешь юбку… – издевательски перечислял второй. – Желательно дойти до кровати и пригубить какого-нибудь зелья для обоюдного удовольствия.
– Обоюдное… удовольствие… меня волнует меньше всего, – сбивчиво рычал герцог, стирая в пыль зубную эмаль. – Ты всерьез считаешь, что я приму это грязное оборванное недоразумение за подарок Верганы? Да это дрянная шутка богов!
– Шутка или нет, но ты обязан завершить начатое на церемонии, – в голосе монарха прорезалась неожиданная строгость. – В свой священный праздник Вергана не принимает отказы.
– Мой примет!
– Мы одной ногой в затяжной войне, брат. И вскоре ты поведешь войска на передовую… Хочешь рискнуть жизнями доблестных воинов? Лишиться благословения богини? Не будь капризным мальчишкой, Габ! – раздраженно бубнил старший. – Иди в спальню, сними брюки и скрепи архов брак!
Я развернулась и прижалась к стене затылком. Вот так. Тут прохладно, спокойно, безопасно… Дыши, Лиза.
Только не ори! Сейчас ты а-а-аккуратно отлипнешь от дверного полотна, сделаешь шаг вперед и побежишь в другую сторону. Выход из этого театра абсурда рано или поздно найдется. Где-нибудь за декорациями.
И только я последовала идеальному плану, как дверь с треском распахнулась и из-за гобелена вынырнул… этот. Который муж.
Он шагнул в темноту столь порывисто, что влепился литой каменной грудью в мою щеку, ошпарив кожу нежеланным прикосновением.
– Ой, – прошептала я, потирая ушибленное лицо.
Дура. Какая же я дура. Зачем стояла, зачем подслушивала, как зеленоглазый му-у… жик поливает грязью мои – да, признаю, не самые чистые – лоскуты? А теперь момент для побега упущен!
Отчаяние захлестывало грудь тугими, горячими струями. Один убийственный взгляд… и дверь воображаемой клетки захлопнулась с мерзким скрипом. Та-да-да-дамм.
Он не хочет этого подарка. Мятого, грязного, рваного. Но и с миром меня не отпустит.
– Ой, – сухо повторил мой… кто? Муж?! Боги, боги… – И куда же вы направлялись, «герцогиня»? Я велел вам дожидаться в супружеских покоях.
Его голос хрипел пренебрежением, последние слова мужик буквально выплюнул мне в декольте.
Окинув меня придирчивым взглядом с макушки до края юбки, герцог поморщился. Будто съел незрелую виноградину и вынужденно дожевывал вязкую шкурку.
У меня почти не было времени, чтобы привести себя в порядок. Светлые пряди, старательно завитые утром, нынче облепляли лоб жалкой паклей. Черное выходное платье, прикипевшее к ободранным коленям, я выбросила еще в купальне. Сменила на местные домашние моды. Грязные пятки оттерла, кровь с локтей смыла, но красивее, вероятно, не стала… Не в глазах «суженого».
– Заплутала… сэр… тэр…
Глаза напротив недоверчиво сузились,