ожной поспешностью вскочил в трамвай, направлявшийся, как ему сказали, в центр города, уселся, положил к себе на колени свой саквояж и обхватил его обеими руками, словно опасаясь сидящих с ним рядом пассажиров.
Когда трамвай тронулся с громким лязгом, разбрасывая снопы искр, он с таким испуганным видом ухватился за ручку сиденья, что кондуктор невольно улыбнулся.
Когда с него спросили плату за проезд, он открыл свой саквояж, вытащил кучу носков и носовых платков и, порывшись на дне, извлек старомодный бисерный кошель, вынул из него пятицентовую монету и протянул кондуктору.
Как только трамвай выехал на Мэйн-стрит, молодой человек попросил сделать остановку и слез. Он медленно пошел по тротуару, останавливаясь в благоговейном восхищении перед витринами ювелирных магазинов, и высокие голенища его сапог и неуклюжая заплетающаяся походка доставляли немалое удовольствие прохожим.
Но вот какой-то изящно одетый джентльмен в прекрасном светлом пальто, проходя мимо, случайно задел своей пальмовой тростью с золотым набалдашником простоватого молодого человека.
– Тысячу извинений, – сказал изящно одетый джентльмен.
– Пустяки, дружище, – ответил, дружески улыбаясь, молодой человек. – Меня от этого не убудет. Техасскому ковбою такие мелочи нипочем. Можете не беспокоиться.
Изящно одетый джентльмен поклонился и, не торопясь, пошел своей дорогой. Молодой человек зашагал дальше по Мэйн-стрит, дошел до угла, постоял, наугад повернул направо и прошел еще квартал. Тут он увидел перед собой освещенные часы на рыночной башне и, остановившись, вытащил из жилетного кармана громадные серебряные часы, размером, по меньшей мере, с блюдечко, завел их и поставил стрелки по башенным часам. Пока он был поглощен этим занятием, изящно одетый джентльмен с пальмовой тростью, украшенной золотым набалдашником, незаметно проскользнул мимо, прошел несколько шагов по теневой стороне улицы и остановился неподалеку в тени, словно поджидая кого-то.
Спустя четверть часа молодой человек вошел в ресторан на Конгресс-стрит и робко присел к столику. Он пододвинул вплотную к своему столу другой стул и бережно положил на него свой саквояж. Минут через пять вошел торопливым шагом изящно одетый джентльмен с пальмовой тростью, украшенной золотым набалдашником, и, повесив свой цилиндр, уселся, едва переводя дух, за тот же столик. Взглянув напротив и узнав молодого человека, которого он видел перед витриной ювелира, он приветливо улыбнулся и сказал:
– А, мы опять встречаемся, сэр. Я сейчас сломя голову летел на поезд. Я, видите ли, кассир Акционерного общества Южной Тихоокеанской железной дороги и сейчас объезжаю участки и выплачиваю жалованье железнодорожным рабочим. И, представьте себе, опоздал на поезд на три минуты. Ужасно неприятно, подумайте, у меня при себе около двух тысяч долларов, и я тут первый раз и ни души не знаю в этом Хаустоне.
– И не говорите, полковник, – сказал молодой человек, – я сам попал в такой переплет. Сейчас вот возвращаюсь из Канзас-Сити, продал там гурт двухлеток, а деньги не успел еще никуда пристроить. Но насчет суммы вы меня обскакали. У меня всего девятьсот.
Изящно одетый джентльмен вытащил из кармана толстую пачку банкнот, отделил одну бумажку, чтобы заплатить за ужин, и бережно запрятал остальное во внутренний карман своего пиджака.
– Действительно, мы с вами как будто в одинаковом положении. Ужасно неприятно – таскать при себе такую кучу денег, а ведь еще целая ночь впереди. Давайте мы с вами организуем общество взаимной охраны, а пока что пойдем прогуляемся посмотрим, что тут можно увидеть в этом городе.
Сначала молодой человек отнесся к этому предложению довольно подозрительно и сразу стал холоднее и сдержаннее. Но мало-помалу он оттаял под действием искренней и непритворной любезности изящно одетого джентльмена, а когда этот последний настоял на том, чтобы заплатить за оба ужина, то сомнения молодого человека, по-видимому, совершенно улетучились, и он сделался не только доверчивым, но даже болтливым. Он рассказал изящно одетому джентльмену, что его зовут Симмонс, что у него недурное маленькое ранчо в графстве Энсинал и что он в первый раз выбрался из Техаса. Изящно одетый джентльмен сообщил в свою очередь, что его фамилия Клэнси, что друзья зовут его «Капитаном», что живет он в Далласе и состоит членом Христианского союза молодых людей. Он протянул мистеру Симмонсу визитную карточку, где было напечатано: «Капитан Ричард Сэксон Клэнси», а внизу наспех нацарапано карандашом: «Агент Акционерного общества Ю. Т. ж д.».
– А теперь, – сказал мистер Симмонс, когда они кончили ужинать, – я хоть и стесняюсь предложить вам, потому как мы с вами мало знакомы, но я за то, чтобы выпить кружку пива. Если вам это дело не подходит, ну что ж, извините и не обижайтесь.
Капитан Клэнси снисходительно улыбнулся.
– Берегитесь, – сказал он шутливо. – Не забывайте, что нам с вами нужно смотреть в оба сегодня ночью. Я отвечаю перед Акционерным обществом за вверенные мне деньги, а кроме того, я вообще-то редко притрагиваюсь к пиву, но, я думаю, от одного стаканчика