ой горе.
Среди верующих людей существует соблазн думать, что нет в нынешнее время святых. Святость, дескать, оскудевает, и мир близится к концу. Так думали и при Петре, и даже еще ранее, при монголах. Вот и псалом говорит: Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный (Пс. 11:2).
Когда мы читаем про святых, которые жили давно и далеко от нас, скажем, в V веке в Египте, то все это свято и чудно, но кому-то может показаться, что уж слишком далеко от нас, и мы по маловерию своему можем смущаться. А вот те святые, которые жили в эпоху, близкую к нам, несут в себе особую ценность для нас. Нам, конечно, близки все святые, но в особенности те, которые жили во времена, подобные нашим. Чем ближе к нам святой по времени, тем больше мы начинаем к нему прикасаться душой. Именно поэтому Силуан Афонский так близок нам. Он умер почти перед Второй мировой войной, в 1938 году, на горе Афонской, в уделе Богородицы.
Этому простому крестьянскому сыну Господь вложил в уста правило веры и жизни для всех людей времен последних. «Держи ум твой во аде и не отчаивайся», – сказал Дух Святой этому старцу, и нужен духовный опыт, чтобы понимать эти слова.
Силуан был очень простым человеком, а душа его была тверда как скала. Когда он пришел в монастырь, то, по обычаю Святой Горы, он месяц сидел в келье и ходил только на службы, а все остальное время вспоминал и переписывал всю свою жизнь до мельчайших подробностей. Потом он исповедует все это своему старцу и затем постригается.
Те святые, которые жили в эпоху, близкую к нам, несут в себе особую ценность для нас. Нам, конечно, близки все святые, но в особенности те, которые жили во времена, подобные нашим.
Вначале все было радостно и хорошо, а потом лукавый начал ему досаждать. Силуан открылся старцу: «Отче, меня преследуют помыслы». Старец ему ответил: «Не принимай их». «И с тех пор, – говорит Силуан, – я больше ни одного помысла не принял». Такое чудо одновременной простоты и силы!
В миру для Силуана (его тогда звали Семеном) искушением было то, что он очень красив был и силен. Искушения плоти коснулись его. Это длилось недолго, но на всю жизнь будущий старец понял убийственную силу греха и его зловоние, которое люди почти перестали ощущать в наши дни.
Пришлось Семену и в армии послужить. Он честно нес службу, не тяготился ею, но умом уже больше находился на Страшном Суде, нежели на земле. Уволившись из армии, он получает заочное благословение отца Иоанна Кронштадтского и отправляется на Афон.
В монастыре он работал на мельнице монастырской, носил на себе многопудовые мешки с мукой с утра до вечера. Тогда в Пантелеимоновом монастыре было несколько сотен монахов и множество трудников. Днем Силуан трудился, а ночи проводил в усердной молитве.
Бесы смущали его, являясь в зримом виде и становясь между ним и иконами. Мешали совершать поклоны, тревожили душу до тех пор, пока наконец подвижник не изнемог. И вот тогда его посетила тяжелейшая мысль, что Бог неумолим. Он был на краю отчаяния.
В этот же день в храме на краткую долю секунды ему явился Христос, и Силуан, увидев глаза Господа, настолько проникся к Нему любовью, что жизнь его с того дня изменилась и превратилась в непрестанную молитву.
Силуан молился за весь мир, за всех людей, не только живых и усопших, но даже и неродившихся. Всем он просил такой благодати, чтобы, как он говорил, «познали люди Господа Духом Святым».
Самого себя он считал грешником, достойным ада, говоря: «Скоро душа моя сойдет в тесный и мрачный ад, но я все равно и там Тебе буду молиться». Так любовью связал себя Силуан с возлюбленным Иисусом, что и ад не смог бы закрыть его молящиеся уста.
По его учению, только тот, кто молится за врага, настоящий христианин. Давайте поставим наше бедное сердце на суд этих слов! Именно молитва за врагов является признаком благодатности, а все остальное второстепенно. Вообще, мерить жизнь нужно главными, а не второстепенными вещами. На вопрос, сколько нужно есть, старец говорил, что вкушать нужно столько, чтобы после еды молиться хотелось. Видите, не тарелками и половниками, а молитвой нужно измерять и норму пищи, и все остальное. И еще Силуан говорил, что молиться за людей – это кровь проливать.
При всей простоте своей (а Силуан даже в школе не учился) и одновременно величии, Силуан похож был на персонажа одной истории из книги «Илиотропион».[1] Вот эта история.
«Скоро душа моя сойдет в тесный и мрачный ад, но я все равно и там Тебе буду молиться», – говорил Силуан Афонский.
Один богослов размышлял, как бы ему найти настоящего святого человека, у которого можно поучиться. Книжек-то у него много, а вот живых носителей благодати он еще не видел. И вот вышел он на порог кельи, и подходит к нему старец, непривлекательный на вид, одетый плохо, покрытый струпьями. Богослов говорит: «Мир тебе, старче, и доброго дня», а старец отвечает: «У меня никогда не было недоброго дня». Тогда богослов говорит: «Я тебе желаю всякого блага». И на это услышал: «У меня и так есть всякое благо». «Но ведь ты стар, нищ и немощен. Неужели сердце твое не знает скорби?» – «Нет у меня никаких скорбей, и все у меня хорошо, все мне дает Бог. Да я и не хочу ничего, кроме