столовой. Здесь есть площадка для игр, открытый кинотеатр и эстрада для танцев. Под навесом – шахматные доски на чугунных ногах, около досок толкутся мальчишки и сосредоточенно стоят с цигарками в зубах отдыхающие мужчины. Фигуры огромные и тяжелые, мальчишки услужливо перетаскивают их двумя руками. Каждый ход сопровождается ударом по металлу. Я подхожу ближе. Миттельшпиль. Моя любимая часть игры. Мужчина с глубокими морщинами ходит и ходит пешками, не замечая трехходовых выигрышных комбинаций. Я молчу. Я никого тут не знаю. Месяц назад я получила второй юношеский по шахматам. Наконец соперник морщинистого зевает ферзя и сдается.
– Кто следующий? – морщинистый удовлетворенно мнет окурок и бросает в урну.
Мальчишки мнутся возле угла доски, у g8h8. Выпихивают вперед тощего рыжего. Он жмется и прячется за их спины.
– Давайте я.
Мальчишки смотрят на меня, выпучив глаза.
Мужчина усмехается:
– Как ходить, знаешь?
– Естественно.
– Расставляйте, пацаны, – ехидно подмигивает морщинистый шахматист мальчишкам.
Мне дали белые. Как слабаку. Я решила не выпендриваться. Королевский гамбит. Просто и элегантно. Мой соперник начал терять темп с четвертого хода. На седьмом я выиграла пешку. На тринадцатом – слона.
Приковыляла, утирая потное лицо, бабушка. Долго смотрела на стол, но ничего не поняла. Спросила у мальчишек:
– Кто выигрывает-то?
Те с недоверием ткнули пальцами в мою сторону.
Самодовольно улыбаясь, бабушка обратилась к мужчине:
– Петь, ты не смотри, что она пигаль такой. Не обыграешь. Это внучка моя. У нее разряд.
Это сообщение, видимо, сломило волю моего противника, и на двадцать втором ходу он сдался.
Вообще я обаятельная. Это я не сама себя хвалю. Это статистика. Мужскому полу однозначно нравлюсь. Как-то один мужик ошибся номером. Я дома одна была. Ему скучно, мне скучно. Поговорили немножко. И он стал каждый день звонить. Ну, я привирала кое-что, все равно ж никогда не увидимся. А он заявил, что влюбился, и начал предлагать встретиться. Пришлось признаться, что мне двенадцать лет и все такое. Он не поверил. Не может быть, говорит, у тебя такой голос… сексуальный. В общем, у меня сексуальный голос и второй разряд по шахматам. И в математике я шарю будь здоров. Учебник для седьмого класса дали – так я его за вечер весь прорешала.
Еще у меня длинные волосы и джинсы. Правда, не голубые, а темно-синие, но все равно. Это мне бабушка привезла, когда ездила к родственнице в Серпухов. Кросы еще привезла. И майку махровую с широкими синими полосками. Я бы сожгла всю остальную детскую одежду и ходила только в этом. Бабушка ругается, что я порчу себе ноги в кроссовках, потому что на улице жара. Но после такой настоящей красоты просто нереально заставить себя ходить в детских босоножках фирмы «Прогресс» и ситцевом платье. Еще у меня голубые пластмассовые браслеты под цвет майки и пластмассовые розовые клипсы. Это мы с мамой купили в Прибалтике. Как будто ножницы вставлены в ухо. Все прямо офигевают и спрашивают: «Неужели вы так ухо прокололи?» А у меня даже дырок в ушах нет. Мама сказала. «Вот будет тебе восемнадцать лет – прокалывай что хочешь. Хоть жопу». И еще она сказала, что это сейчас немодно и только цыгане и всякая деревенщина прокалывают детям уши. Не знаю. Я очень завидую девочкам, у которых такие блестящие гвоздики в ушах. У нас в пионерлагере была Диана. Очень крутая. За ней все мальчишки бегали. У нее были гвоздики в ушах, а по вечерам она доставала пузырек с йодом и мазала шишки на больших пальцах. У нее, у ее мамы и у ее бабушки были огромные шишки на ногах. И она говорила, что их надо с детства мазать йодом, чтоб они не росли. Девочки, которые с ней дружили, тоже мазали ноги йодом. Я вспомнила, что у моей бабушки тоже есть эти шишки, но мазаться мне было неохота. Вообще, ту девочку звали Диана Иванова. Надо же так назвать.
Я пробовала приклеивать к мочкам ушей блестки, но они быстро отваливались.
Серега умный, но толстый. Макс шпингалет, меньше меня на голову. И переднего зуба нет. Остальные вообще мелочь пузатая. Лехе пятнадцать, он курит и все время улыбается, когда на меня смотрит. И в шахматы он проигрывает с улыбкой, не дергается и не злится, как остальные. Он ничего.
Бабушка клянет погоду и удобства на улице. Точнее, что их нет в домике. По ночам она ставит у двери железное ведро.
Я боюсь этого звука. Струя, бьющая в стенку ведра. Мне почему-то очень стыдно. Я зажмуриваюсь и затыкаю уши. Оно течет, течет, течет бесконечно долго и никак не кончается.
В общественном туалете по утрам дырки обсыпаны белым и пахнет хлоркой и лесом. Сидишь на корточках, комар, невидимый в тумане, с нежным писком садится на задницу. Кто-то скрипит досками и устраивается в мужской половине, за деревянной перегородкой. Хочется настоящей любви. Ну а что? Ничего смешного.
Эти идиоты дразнят нас с Лешей женихом и невестой и все время ошиваются около моего домика. Вчера мои трусы упали с веревки, и эти придурки их подобрали. Трусы были совершенно детские, ярко-желтые, и, как специально, они порвались по шву