промышленности.
Но так или иначе красивое название сохранилось и заведомо вызывает симпатию и к городку, и к его жителям.
Сам я там не бывал, не знаю. А историю эту мне поведал один зэк. Вот только фамилии его не запомнил, настолько он был неприметным и скромным.
Звали его… ну, что ты будешь делать? Имя тоже достоверно не помню. Миша вроде. Или Гриша. Впрочем, это неважно. В данной истории он самолично участия не принимал, а слышал её от другого зэка.
Подробностей теперь уже не выяснить. Этот Миша-Гриша пропал из лагеря строгого режима так же загадочно и незаметно, как появился. Может, перевели в другую зону; может, освободился; а может… Ладно, не будем о грустном, чтобы не омрачать начало этой истории, столь необычной, что не поделиться ей было бы с моей стороны форменным безобразием.
Итак, прошу любить и жаловать, как говорится, за что купил – за то и продаю. А дело было так…
Глава I
День первый:
Письмо с сюрпризом
-1-
…В то необыкновенно солнечное мартовское утро делопроизводитель Междуреченской районной прокуратуры Инесса Витальевна Сытник, как обычно, справляла свои повседневные служебные обязанности – занималась сортировкой свежей утренней почты.
Нетерпеливыми, неловкими движениями узловатых артритных пальцев вскрывала она конверты с обращениями граждан и служебной перепиской. Затем знакомилась с содержанием корреспонденции. При этом её без того некрасивое плоское лицо, которое к тому же очень портили выпуклые, широко расставленные глаза, приобретало совсем безобразное выражение. Какое-то плачущее, страдальчески перекошенное. А её тучная, ширококостная фигура притом ещё и колыхалась в такт движениям рук…
Инесса Витальевна всю свою не только трудовую, но и личную биографию связала с этим зданием и с кабинетом на первом этаже, справа от центрального входа и напротив вахты – пропускного пункта районной прокуратуры.
За годы её служебной деятельности менялось многое и в мире, и в стране, и в городке Междуреченске, и в той государственной структуре, который отдала она всю свою жизнь. Менялись названия её должности и кабинета, но неизменна оставалась их суть. Поэтому именовала она себя по старинке – секретарем, а на обитой чёрным дерматином двери кабинета красовалась ещё с советских времён табличка с надписью: "Канцелярия".
Было время, гордилась она тем, что поток просителей, переступив порог прокуратуры, направлялся дежурным вахты прямиком к ней – в канцелярию. А в противоположную сторону, в основное помещение, через вахту, просачивался лишь жиденький ручеёк из тех, кому было назначено. Там личный приём граждан и должностных лиц вели сам районный прокурор, его заместители и старшие помощники. Основная же масса со своими заявлениями, прошениями, жалобами и ходатайствами попадала к ней – Инессе Витальевне Сытник.
Вот уж, где потешила Инесса Витальевна чувство востребованности. Ну, и самолюбия, конечно – не без этого. Так потихоньку зародилась у неё твёрдая убеждённость в своей незаменимости, появилось чувство важности и значительности её миссии, да и вообще, места в жизни! Это, разумеется, не было проявлением низменного тщеславия, нет. И даже ни тени честолюбия – для этого она была от природы слишком недалёка. Даже глупа…
Её тугодумие порой раздражало начальство. Однако, вероятнее всего, благодаря именно этому своему качеству она вот уже почти тридцать лет бессменно руководила отделом делопроизводства. Быть сообразительной, слишком далеко совать любопытный носик в прокурорскую "кухню" очень опасно. К тому же, и, вероятно, по той же, вышеозначенной причине, была она молчалива, скромна, не склонна к масштабному интриганству, а главное – беззаветно преданна работе и начальству. Единственная смелость, на которую она могла отважиться – это чисто по-бабьи, собрав в пучок очередную порцию пустячных сплетен, осторожно довести их до сведения начальника, то есть районного прокурора.
В коллективе к ней относились в целом тактично, но при этом равнодушно. Не то, чтоб не проявляли какой-то приязни, а никак: ни хорошо, ни плохо. Как к предмету интерьера: есть она, и есть; функционирует по назначению и ладно, а сломается – выбросят на свалку и забудут. Тому, что Инесса Витальевна – сплетница и доносчица, никто не придавал ни малейшего значения. Её сплетни действительно были пустячными, безвредными, а с учётом специфики данной структуры, доносительство даже не рассматривалось в числе человеческих пороков.
Напарницы по канцелярии, а точнее её подчинённые: секретари-машинистки и младшие делопроизводители, долго на своих должностях не задерживались: менялись, как перчатки. За всю бытность Инессы Витальевны редко, кому из них удавалось проработать с ней больше года. Она и не удерживала никого, тайно в душе опасаясь оказаться на вторых ролях.
В своё время самостоятельно, с грехом пополам, освоила компьютер. Так что по мере возможности с оргтехникой худо-бедно, но справлялась и сама. Случалось, что по полгода пребывала в канцелярии в единственном числе. И ничего. Обходилась и без помощниц.
Обычно